Три мушкетера. Том второй

 -- Когда Господь видитъ, что одно изъ его созданій несправедливо подвергается гоненію и ему остается только выборъ между самоубійствомъ и позоромъ, повѣрьте, отвѣтила милэди тономъ глубокаго убѣжденія:-- что Господь проститъ ему самоубійство, потому что въ такомъ случаѣ самоубійство -- мученичество.

 -- Вы или преувеличиваете ваши несчастья, или не вполнѣ высказываетесь... Сударыня, ради Бога, объяснитесь.

 -- Разсказать вамъ мои несчастья, чтобы вы приняли все сказанное мною за басню; сообщить вамъ о моихъ планахъ для того, чтобы вы донесли о нихъ моему преслѣдователю,-- нѣтъ, къ тому же что вамъ значитъ жизнь и смерть несчастной заключенной? вы вѣдь только отвѣчаете за мое тѣло, не такъ ли? Лишь бы вы представили трупъ, который признали бы за мой, съ васъ больше ничего и не спросятъ, а можетъ быть даже васъ и вознаградятъ вдвойнѣ.

 -- Меня, сударыня, меня! вскричалъ Фельтонъ,-- и вы можете предположить, что я возьму награду за вашу жизнь; о! вы не думаете о томъ, что говорите.

 -- Оставьте меня, Фельтонъ, позвольте мнѣ исполнить мое намѣреніе, сказала милэди, воспламеняясь:-- каждый солдатъ долженъ быть честолюбивъ, не правда ли? Вы лейтенантъ, а за моимъ гробомъ вы уже послѣдуете въ чинѣ капитана.

 -- Что такое я сдѣлалъ вамъ, сказалъ потрясенный этими словами Фельтонъ:-- что вы хотите возложить на меня такую отвѣтственность передъ людьми и Богомъ. Черезъ нѣсколько дней, сударыня, васъ здѣсь не будетъ, и ваша жизнь не будетъ подъ моей охраной, и тогда, прибавилъ онъ со вздохомъ,-- дѣлайте такъ, какъ вы хотите,

 -- Слѣдовательно, вскричала милэди, какъ будто бы не въ состояніи была сдержать своего гнѣва,-- вы, человѣкъ благочестивый, вы, котораго считаютъ праведнымъ, вы просите только о томъ, чтобы васъ не потревожили, не обвинили въ моей смерти?

 -- Я долженъ охранять вашу жизнь, сударыня, и буду ее охранять.

 -- Но понимаете ли вы, какую обязанность вы исполняете? Вы поступаете жестоко, если бы даже я была и виновна, но какъ назовете вы свое поведеніе, какъ на зоветъ его Господь, если я невинна?

 -- Я солдатъ, сударыня, и исполняю возложенныя на меня обязанности.

 -- Думаете ли вы, что въ день послѣдняго суда Господь отдѣлить слѣпыхъ палачей отъ несправедливыхъ судей? Вы не хотите, чтобы я убила свое тѣло, и дѣлаетесь сообщникомъ человѣка, который хочетъ погубить мою душу?

 -- Повторяю вамъ, сказалъ Фельтонъ, начавшій колебаться:-- вамъ не грозитъ никакой опасности, и я отвѣчаю за лорда Винтера, какъ за самого себя.

 -- Безумецъ! не кричала милэди,-- бѣдный безумецъ тотъ, кто осмѣливается ручаться за другого, когда самые мудрые, когда самые богоугодные люди не рѣшаются поручиться за самихъ себя и становится на, сторону сильнѣйшаго и счастливѣйшаго, чтобы притѣснять болѣе слабую и несчастную.

 -- Невозможно, сударыня, невозможно, прошепталъ Фельтонъ, чувствовавшій въ глубинѣ сердца всю справедливость этого довода:-- пока вы плѣнница, вы не получите свободы черезъ меня; пока вы живы, вы не лишитесь жизни черезъ меня.

 -- Да, вскричала милэди,-- но я потеряю, что мнѣ дороже жизни, Фельтонъ: я потеряю честь, и это васъ, именно васъ я сдѣлаю отвѣтственнымъ передъ Богомъ и людьми за мой позоръ и за мое безчестіе.

 На этотъ разъ Фельтонъ, какъ ни былъ или ни хотѣлъ казаться безстрастнымъ, не могъ устоять противъ тайнаго обольщенія, которое уже овладѣло имъ: видѣть эту женщину, такую прекрасную, чистую, какъ само непорочное видѣніе,-- видѣть ее то плачущею, то угрожающею, испытывать въ одно и то же время вліяніе ея красоты и быть свидѣтелемъ ея отчаянія, это было слитомъ для мечтателя, слишкомъ для человѣка, исполненнаго пламенныхъ мечтаній изступленной вѣры, слишкомъ для сердца, снѣдаемаго такой ненавистью къ людямъ. Милэди замѣтила его смущеніе, она видѣла, что кровь въ жилахъ молодого фанатика кипитъ, волнуемая противоположными страстями, и, подобно искусному генералу, который, видя, что непріятель готовъ отступить, идетъ прямо на него съ побѣднымъ крикомъ, она встала, прекрасная, какъ древняя жрица, вдохновенная, какъ древняя христіанка, съ распростертой впередъ рукой, съ обнаженной шеей, съ распущенными волосами, стыдливо придерживая платье на груди, со взглядомъ, воспламененнымъ тѣмъ огнемъ, который уже внесъ смущеніе въ душу молодого пуританина, она двинулась къ нему и громко запѣла своимъ пріятнымъ голосомъ, которому при случаѣ умѣла придавать особенно внушающее выраженіе:

 "Приноси Ваалу твою жертву, ввергни на растерзаніе ко львамъ мученика! Господь заставитъ тебя раскаяться! Я взываю къ Нему изъ пропасти".

 Фельтонъ подъ вліяніемъ этого страннаго воззванія стоялъ точно окаменѣлый.

 -- Кто вы? кто вы? вскричалъ онъ, сложивши руки:-- Божья ли вы посланница, служительница ли ада, ангелъ ли вы, или демонъ, зовутъ ли васъ Элоя, или Астарта?

 -- Развѣ ты меня не узналъ, Фельтонъ? Я не ангелъ, не демонъ, я дочь земли, сестра тебѣ по вѣрѣ, вотъ и все,

 -- Да, да, я сомнѣвался еще, сказалъ Фельтонъ:-- но теперь я этому вѣрю.