Третий всадник

– И в группу он тебя пригласил, – поддакнул я.

– Он, – кивнул Горец.

Ох, болван же я болван. Просмотрел главное доверенное лицо начальника в группе. Но как красиво и легко Русаков всех переиграл и расставил по местам. Старая школа.

– Ладно, забыли разногласия. Я понял все и принял, – сказал я. – Обид не держу – на них времени нет. Нам надо думать, как Головченко захватить.

– Надо, – сразу повеселел Горец.

– Будем думать, как прицелиться, чтобы не промазать. Второго выстрела, возможно, нам сделать не дадут.

Итак, что мы знаем. Головченко, скорее всего, ошивается в болотах где-то около села Валеевки. В тех местах у него тайник, где он хранит что-то ценное. Конечно, пока мы тут воюем с кулаками и их прихвостнями, он мог сдернуть из области, но почему-то мне кажется, что он еще здесь. Какие-то его держат здесь недоделанные дела, иначе после своего провала незамедлительно покинул бы эти края, а там ищи ветра в поле.

– Надо нам эти болотные места проверять, – выдал очевидное Горец.

– И как ты их проверишь, географ? Там расстояния русские, необъятные. В какой-нибудь Германии на такой площади целое графство уместилось бы.

– Придумаем, – махнул рукой Горец. – Если долго думать, всегда что-то да придумаешь.

– Или все упустишь, пока думаешь, – поддакнул я.

Неожиданно застывший на путях наш паровоз расследования сдвинул с места Вася Говорун. Он, бедолага, уже второй месяц занимался людоедами. Надо было видеть его физиономию, когда на собрании группы в «бальном зале» москвич поручил ему эту линию в торжественной обстановке.

– Людоеды?! – закричал уполномоченный. – Я?!

– Большевики от трудностей не отлынивают, – нравоучительно произнес Русаков.

– А угрозыск на что? Это разве политическое дело? – возмущался Вася Говорун.

– Товарищ Якин, спишем вашу политическую близорукость на молодость, – хладнокровно парировал Русаков. – Это именно политическое дело. Голод пройдет. А люди, которые привыкли есть людей, останутся. Вы с ними предлагаете строить коммунизм?

– Все понятно, – буркнул Вася Говорун, которому, конечно, все это не шибко нравилось. – Будет сделано.

Деятельность он развил кипучую. Просматривал сводки, агентурные сообщения, материалы службы здравоохранения и записи в больницах. Действительно, проблема была страшная, да еще преувеличена сплетнями. Народу везде мерещились банды, которые по сто человек зараз проворачивали в мясорубке на пирожки для торговли на городском рынке, чудились семьи людоедов, жравших людей чуть ли не целыми деревнями. Особый отдел ОГПУ радовал нас письмами, которые там читали в рамках перлюстрации переписки красноармейцев. «В Армавире поймали тринадцать человек, которые резали людей и торговали мясом. Публика эта – кулаки, когда их спросили, что их заставило это делать, то они ответили: «Затем, чтобы создать в массе народа недовольство на советскую власть, чтобы доказать, что в стране действительно голод». Так это иногда идешь и думаешь – поймают и зарежут на сало. Многие приглашают на квартиру, но опасно идти, черт их знает, кто они и что…»

Голод – страшная сила. Обезумевшие от него люди готовы на все. Самое малое, потреблять разные суррогаты – лебеду, картофельную кожуру, мучную пыль, буряк. Зараженное спорыньей зерно они растаскивали со складов или доставали из тайников. Не брезговали падшими лошадьми. Ели даже скотину, погибшую от сибирской язвы. И мерли как мухи, уже от отравления и заражения.

Когда Голод отнял остатки разума, люди стали есть людей. Сперва погибших от голода. Ежедневно в области на улицах находили по десятку скончавшихся от голода бедняг. Но для кого-то это было просто мясо. Потом стали убивать.

Цифры ужасали. Только за этот год по Нижнепольской области зафиксировано около ста фактов людоедства и столько же трупоедства. От уполномоченных по отдаленным районам приходили донесения, которые просто повергали в ступор: «В ряде случаев людоедство переходит даже в привычку. Имеются факты, когда отдельные лица, замеченные в людоедстве в прошлом году, употребляют в пищу человеческое мясо и сейчас, для чего совершают убийства детей, знакомых и просто случайных людей».

Большинство фактов выявлялось быстро, у преступников просто не было сил таиться. Но Васю Говоруна больше интересовало то, что неизвестно органам правосудия. Вот и затеял он где-то месяц назад со мной разговор.

– По хвостам бьем же, – сказал он. – А ведь есть те, кто уже привык жрать людей. Кому это нравится. И кто умеет таиться. Настоящие паучьи логова. И как с такими быть?

Ситуацию Вася оценивал верно. А вот с планированием у него были явные проблемы, поэтому генератором идей тут выступал я. За что был собеседником уважаем без меры.

– Вычислять надо их, – сказал я.

– А как? Ездить по деревням и оглядываться?

– Сначала на бумаге. На кончике пера… Где людей лопают за обе щеки? В населенных пунктах, где больше всего опуханий от голода и голодных смертей. В благополучные места нам лезть смыcла нет. Сколько сразу отметается?

– Верно, – кивнул Якин.