Третий всадник

Да, тишина – это наш вынужденный спутник. Никто не должен услышать, что в опломбированном вагоне идет какое-то шевеление. Тайна, покрытая мраком, – наша защита и союзник.

Люсинская железнодорожная ветка уходила вправо от основной магистрали. Вела она к Люсинским медным рудникам. Было время, когда оттуда потоком шли составы с медной рудой, предприятие процветало. Но постепенно месторождение истощалось, теперь рудники находились на грани закрытия. Хотя время от времени по ветке проходили вне всяких расписаний груженые составы с добытой рудой, демонтируемым оборудованием или комфортабельные вагоны с областным и республиканским начальством, которое уже третий год катается туда-сюда в тягостных думах, стоит ли окончательно законсервировать добычу до тех пор, когда будут изобретены новые технологии и рудники снова станут рентабельными.

Вот здесь и образовался якобы лишний товарный вагончик, который можно забить разбойничьей добычей, а потом перецепить его и загнать в южные области России, поближе к Кавказу. Во всяком случае, преступники, надеюсь, в это поверили.

Поезд вновь остановился. Постоял минуты три. Тронулся, по моим ощущениям забирая вправо. Все идет по плану. Следуем на боковую ветку, где нас ждут наши новые «друзья» с гружеными подводами.

Интересно, что они привезут? Что успели награбить в области?

Через пару минут поезд снова затормозил. На этот раз уже прочно. Ну что, приехали? Как там в стихотворении Самуила Маршака: «Это что за полустанок?» – закричал он спозаранок».

Думаю, тот, что надо, полустанок. Лишь бы пассажиры не обманули и были на месте.

Снова снаружи послышалась разноголосица. В ней я различил звонкий голос нашего железнодорожника.

Что-то совсем близко зашуршало и заскрипело. Понятно – это осторожно вскрывают пломбу, чтобы потом так же аккуратно поставить ее на место. По расчетам жуликов, опломбированный вагон на всем пути следования никто досматривать не станет, просто будут перецеплять от одного состава к другому. А в определенном месте его тихо отгонят в сторону и разгрузят… Интересно, они всерьез надеются, что такой фокус может пройти? Хотя чудеса всякие бывают, особенно в вечном творческом беспорядке, который на нашей железной дороге неубиваем. Горе тому, у кого беспорядки в дому.

Дверь вагона тяжело пошла в сторону, со скрипом распахнулась. И я исторг боевой клич:

– Стоять! ОГПУ!

Тут же вспыхнули три ярких фонаря, освещая собравшуюся на вытоптанном, посыпанном щебенкой пятачке рядом с полотном железной дороги честную компанию. Добры молодцы все были как на подбор – семеро волосатых и бородатых громил. Кто в пальто, кто в перепоясанной ремнем тужурке, а кто и в овчинной безрукавке. Внешне классические разбойники из русского фольклора. Лихо заломленный треух бы еще на затылок, тулуп, топор за пояс и кистень в руку. Хотя теперь вместо кистеня обрезы – тоже такое наглядное свидетельство разбойной профессиональной принадлежности.

Они застыли в растерянности. Я уже было перевел дух, решив, что бойни не будет. И тут бандит, стоящий у кустов, рядом с груженной мешками подводой, сделал резкое движение, вытаскивая что-то из кармана куртки.

Такое движение ни с чем нельзя спутать. Он же явно достал гранату и уже сдергивал чеку. В этот момент я и выстрелил.

Разбойник снопом рухнул на землю. Потом грохнуло так, что земля дрогнула и уши заложило. Граната все же взорвалась.

Я отпрянул в сторону.

Слава богу, гранта наступательная, радиус разлета осколков небольшой. И рванула прямо под ногами ее хозяина.

Послышались отчаянные крики – это кого-то посекло осколками. Но разбойники не зевали и схватились за оружие. А я выпрыгнул из вагона, держа в одной руке фонарь, луч которого выдергивал из темноты силуэты людей и предметов, а в другой наган.

Мат. Выстрелы. Мельтешение. Нет ничего хуже боя в ночи – не знаешь точно, в кого палишь. И фонарь в моей руке тоже вещь неоднозначная. Можно и подсветить противника при удаче, но он-то тебя увидит во тьме наверняка. Вот и прожужжали у моего уха две пули.

Потом донесся истошный крик:

– Сдаемся!

Орал самый низкорослый и самый голосистый в компании. Как я понял, это и был тот старший, что подбивал железнодорожника на эту авантюру. Он первым отбросил обрез и вскинул руки, покачиваясь, раненая нога его норовила подогнуться.

– На колени! – крикнул я. – Оружие в сторону!

Потом обрушилась тишина. После оглушительной стрельбы тишина всегда особенная. Она как какая-нибудь космическая пустота, ты со страхом и благоговением впитываешь ее, ловя счастливое мгновение и еще не зная, чем она вскоре заполнится – радостью победы или все же больше горечью потерь. Тишина мертвая. Тишина пугающая. Тишина радостная. И в ней басовито звенит главная струна: «Бой закончен!»

И вот пришла пора подводить итоги. Двое бандитов убиты. Еще двое ранены. Один сумел скрыться в зарослях.