Третий всадник

Вопреки моим опасениям он действительно оказался вовсе не тем валенком, каким виделся после истории с добровольной отсидкой. Наоборот, был вполне понятливым и ловил то, что от него требуется, на лету. Можно даже подумать над тем, чтобы после завершения дела «Осьминоги» продлить наши служебные отношения. Хорошие осведомители на дороге не валяются.

Для проверки моих подозрений мы решили аккуратненько поводить железнодорожника на длинном поводке. Поскольку задействовать местных не могли, то слежка легла на нас с Горцем. Провожали его от дома до работы и обратно мы максимально осторожно, чтобы не дай бог не засветиться.

На второй день обнаружили за ним хвост. Притом достаточно бестолковый. Оставалось надеяться, что он нас не заметил, иначе всему внедрению каюк.

Зафиксировав факт наблюдения, мы не стали дальше играть в шпионские игрушки. Конечно, азарт гнал вперед – проследить за следящим. Возможно, это нам бы удалось. Мысль заманчивая – через него выйти на вражеское логово. Но рисковать не стоило. Он вполне способен был нас заметить. Да и мог направляться вовсе не в логово. Мы же не знаем, как у них конспирация организована. Не говоря уж о том, что вообще неизвестно, кто они.

Обсуждали мы вечерочком промежуточные результаты по «осьминогам» в нашем штабе с Горцем. Он имел внешность горячего абрека – черноволосый, брови вразлет, глаза горят, так и боишься от него услышать: «Резать башка буду!» Но на деле был достаточно квалифицированным и грамотным сотрудником. В ОГПУ пришел со студенческой скамьи – с четвертого курса географического факультета Горского практического института народного образования в Орджоникидзе.

– Ну что, Тамерлан, – торжественно выдал я. – Теперь мы знаем главное – они клюнули.

– Очень уж они ушлые для простого уголовного элемента, – задумчиво протянул Горец. – Смотри, как тщательно проверяются. То есть у них не просто спаянная шайка. Они еще и имеют представления об оперативной работе.

– Ох, сдается мне, жирная дичь нам в силки идет, друг мой. Скорее всего, это и есть та самая наша искомая антисоветская организация. Теперь главное – не спугнуть, – жадно потер я ладони.

– И как из этой дичи шашлык делать будем?

– Осторожно делать будем. Таимся и ждем, пока они не нарисуют себя в полный рост. А дальше по ситуации.

– Интересно, как долго ждать? – нахмурился Горец, чья горячая натура рвалась в галоп, а ему предлагали тихо плестись вперед.

– Думаю, не так уж и долго.

И оказался прав. Они нарисовались уже на следующий день…

Глава 17

Железнодорожник довольно бодро тащил по улице два ведра воды. Колонка была не близко, на перекрестке. Приходилось оттуда каждый день носить воду в дом, а зимой еще и колоть дрова. Но он был привычен к такой жизни.

Город разрастался. Еще недавно улица Садовая именовалась деревней Шинки, жили здесь размеренным деревенским укладом. Но на нее неумолимо наступал город, вдали уже виднелись новые двухэтажные бараки обувной фабрики. Еще несколько лет – и город как катком сметет остатки этой деревни, а вместе с ней и привычный сельский уклад. Жителям еще предстоит познакомиться с такими понятиями, как водопровод и уличное освещение.

Ласково светило апрельское солнце. Сегодня Притыкин получил письмо от жены из деревни, где отмечалось, что здоровье у нее и у ребенка нормальное. Из фонда помощи голодающим и детям семья получила продукты, так что голодная смерть не грозит. Никто ее не тревожит и в тюрьму не тащит. Это хорошо. Значит, ОГПУ слово держит.

А еще добавляло настроения, что сегодня воскресенье – единственный выходной день недели, когда он предоставлен сам себе, а не тяжелой работе и написанию агитационных транспарантов.

Правда, надо подправить прохудившуюся крышу совсем вросшего в землю домика. Он уже давно собирался. Но это не в тягость, и тетка еще спасибо скажет.

Тут его бесцеремонно похлопали ладонью где-то в области поясницы.

Он недоуменно оглянулся и никого не увидел. Потом опустил глаза и увидел мелкого мальчонку, худющего, лет двенадцати на вид, сильно похожего на беспризорника, в дырявом пиджаке с засученными рукавами, гораздо большего размера и смотрящемся на нем как пальто. Картуз на его затылке был заломлен лихо, а веснушчатая мордочка лучилась на редкость нахальной улыбкой.

– Тебе чего? – недружелюбно осведомился железнодорожник, уверенный, что пацаненок будет выпрашивать подаяние, вроде «не ел уже полгода, подайте, люди добрые».

Но беспризорник смерил его наглым взором и объявил:

– Ты с людьми хотел встретиться. Ну так пошли, дядя. И быстрее, я долго ждать намерения не имею.

Притыкин аж задохнулся в возмущении от такой бесцеремонности, хотел отвесить шкету подзатыльник, но тот вовремя почуял это и с испугом предупредил:

– Ты не балуй. А то убегу.

– Ладно, – поморщился железнодорожник. – Сейчас ведра поставлю и соберусь.

– И оденься поприличнее, – критически разглядывая взрослого, произнес пацаненок. – А то сам как оборванец. А там народ ох какой приличный. Серьезный народ.