Третий всадник

Вопросы о возможности войны находят живейший отклик, при этом имеют место высказывания пораженческого характера: «Война неизбежна. Белоруссию отрежут. Всем нам висеть на столбиках. Украину тоже отрежут. Недаром мы весь хлеб оттуда выкачали. Приходите, мол, оккупанты со своим хлебом» (специалист Союзсеменовода). «Видел одного «гуся» из латвийского посольства, который мне рассказал, что скоро все изменится. Английский фунт поднимается. Англия, Франция и США покончат с Китаем и двинутся на нас. Захват Николо-Уссурийской железной дороги обеспечен» (специалист с/х снабжения). «В Киргизии голод. Настроение не в пользу советской власти. Много киргизов со своими стадами уходят в Китай. Во время войны мужики не будут нормальным войском, и война неизбежно вызовет внутренние волнения» (агроном Колхозцентра). «Воевать мы не можем, не готовы. Не обеспечен тыл, крестьяне не за нас. Коллективизация испортила все» (военный работник в кругу сельхозспециалистов).

Большая активность агроспециалистов отмечается в их реагированиях на постановления ЦК и СНК о запрещении принудительного обществления скота. Эти постановления расцениваются как поворот политики назад к НЭПу и как отказ от коллективизации. При этом высказываются надежды на восстановление частной торговли. «Все идут на попятную. Вот в 1930 году власти требовали обобществлять весь мелкий скот и даже кур, а теперь за это выгоняют из партии. Это решение – спуск на тормозах вниз. Это же 1921 год, старый НЭП. Вы, конечно, понимаете, что это значит: «Ах, дайте мне атмосферу, откройте форточку, я задыхаюсь» (специалист Союзсеменовода).

«Запроектированная программа совхозов на один год может быть выполнена в лучшем случае через 8 лет. Отданием под суд директоров совхозов не исправишь положение, так как отсутствуют корма, помещения и специалисты, лучшая часть которых обвинена во вредительстве» (специалист НКЗ СССР)».

Ну что, в некоторых этих словах был какой-то резон. В том и дело, что какой-то. Притом который и без них все знали. Самое неприятное – эти умники в нас не верили. Точнее, они верили, что мы провалимся по всем статьям. И злорадствовали, как матрос, который предупреждал, что в корабле течь, его не слушали, а когда корабль начал тонуть, он с радостью восклицает: «Вот здорово! Я же говорил!» Впрочем, эти «матросы» живучие, надеются выплыть при любом шторме и при любой власти. Потому что они специалисты, ценные и незаменимые. Хотя на деле мусор человеческий. Вместо того чтобы засучить рукава и спасать положение, резонируют свысока. Им же плевать, что без стремительной коллективизации и индустриализации измотанная революцией и Гражданской войной аграрная страна, да еще со свободной торговлей, а заодно с могущественными воинственными соседями, для которых она кость в горле, обречена на уничтожение. Им главное – покрасоваться.

Потом я перешел к разделу о прямых антисоветских и троцкистских высказываниях и призывах. Притом интересная закономерность – их было тем больше, чем больше выпитого. Тут два варианта: или под воздействием алкоголя языки развязываются, или ныне топить за Троцкого и его банду можно только спьяну.

Я окончательно употел, но справку все же добил. Понес ее москвичу на правку и торжественно положил на стол. Русаков прочитал ее, кивнул удовлетворенно, аккуратно поправил карандашом несколько ошибок. Размашисто и со вкусом расписался так, будто на стрельбах положил пулю прямо в десяточку.

– Ну и публика, – покачал я головой. – Хоть сейчас под арест за антисоветскую пропаганду и как участников подполья.

– Пускай Москва с ними решает, – отмахнулся небрежно Русаков. – Не нашего ума дело.

– И как решит?

– Скорее всего, никак. Закроют пути на более высокие должности, и то не факт.

– Но они же враги. Вон, пришествия буржуев-оккупантов ждут.

– И кем их заменишь? Колхозниками безграмотными? Свою работу они делают – и ладно… У старых спецов, и даже новых, такие настроения сплошь и рядом. Знаешь, в нашем деле главное ощущать тонкую грань, когда простой безнаказанный треп языком переходит в наказуемую агитацию, а свойственное многим недовольство – в преступное действие.

– Но там же и члены партии.

– А вот это, думаю, ненадолго…

В общем, за этой суетой провел я три дня. С трудом вырывая время на разработку «осьминогов» и на контроль внедрения железнодорожника. А трудностей, притом самых элементарных, возникло немало.