Третий всадник

За дверью справа их ждала просторная комната, плотно заполненная старинной мебелью – всякие буфеты, столики и столы, банкетки.

– Присаживайтесь, – хозяин указал на стул на гнутых ногах, и железнодорожник осторожно присел на него, опасаясь, что ножки сейчас подогнутся под его тяжестью. И опасливо поднял глаза. Прямо над ним висела тяжелая люстра, и было не по себе, казалось, вот сейчас она рухнет прямо на него, похоронив под грудой игриво переливающихся хрустальных висюлек.

На буфете стояло печенье, лежали конфеты, в углу исходил паром только вскипевший чайник. Но предложить гостю угощение хозяин даже и не подумал – не было в его голове места для подобных благоглупостей. Он скучающе отрекомендовался Иосифом Давыдовичем Клиппельманом и поспешил перейти к делу:

– Так что произошло с моим деловым партнером по старым коммерческим делам еще нэпманских времен?

– В тюрьме он был, – буркнул Притыкин, его неприязнь к хозяину комнаты росла. Слишком тот гладенький, деловой и хитровыделанный. Из тех, у кого при всех властях и во всех эпохах и нос в табачке, и маслице на бутерброде. – Во втором изоляторе.

– Я об этом слышал краем уха. Думал, наговаривают. Люди слишком много врут, притом чаще совершенно бескорыстно… И как ему сидится?

– Теперь нет его в тюрьме, – буркнул железнодорожник.

– Неужели выпустили?

– Умер…

– Умер, – задумчиво побарабанил пальцами по низкому инкрустированному ломберному столику Клиппельман, и железнодорожник, хоть местами и наивный, и необразованный, вместе с тем отлично чувствовавший людей, сразу понял – врет! Знает он прекрасно, что его партнера нет в живых.

– Печально, но в наше время весьма обыденно. А для чего он дал мой адрес?

– Да просто чтобы поведал я о его судьбе. И чтобы вы передали некоему Бурому: «Этот человек поможет».

– Этот человек, что поможет, насколько мне подсказывает логика, вы?

– Ну я. Клим Маркович намекнул, что в том будет и моя выгода. Я не то чтобы шибко падок до денег. Но у меня дети, родня с голоду пухнет. А жена в деревне жила. Только ей там несладко было, вот она и на колхозное поле полезла…

– Избавьте меня от душераздирающих подробностей. Сначала поясните, кто вы сам будете?

– Железнодорожник.

– Железнодорожник, – улыбнулся Клиппельман. – Понятно. Я бы обязательно передал этому Бурому весточку. Вот только для этого нужно знать, кто он такой.

– А Клим Маркович говорил, что…

– Ой, чего только не наговоришь в узилище.

– Ну тогда я пошел. – Притыкин поднялся со стула и направился к дверям, притом с видимым облегчением. Не лежала душа у него пока что к такой работе.

Неожиданно Клиппельман произнес:

– Постойте. Оставьте свой адрес на всякий случай. Я подумаю, как выполнить просьбу Клима Марковича. А заодно, возможно, мы окажемся взаимополезны.

– Садовая улица, дом четырнадцать. Это не мой дом. Тетки родной. Если что, меня там всегда найдете.

– Ну вот и ладненько, товарищ железнодорожный мастер.

– Да рабочий я.

– И это звучит гордо, – расплылся в снисходительной улыбке Клиппельман, одновременно указывая нежданному гостю на дверь…

Железнодорожник вышел из негостеприимного дома в каких-то неопределенных чувствах. То ли он завалил дело. То ли, наоборот, вытянул. Голова просто лопалась от всех этих новых, как называл чекист, агентурных премудростей. А надо ведь их держать в голове. Потому как он ныне не просто гражданин страны СССР, а еще и осведомитель ОГПУ.

А больше всего ему сейчас хотелось провалиться. Нет, не сквозь землю, а в еще недавнее, тогда казавшееся тяжелым, а теперь просто райским, прошлое. Когда в его жизни ОГПУ, тюрьмы и все эти превратности судьбы стояли далеко в стороне. Он вел трудную, но простую жизнь. И усложнять ее не было никакого желания. Но жизнь сама позаботилась о нем, повернувшись такими гранями, о существовании которых он даже не подозревал.

– Нэпман, – процедил он сквозь зубы, зло оглянувшись на дом. И бодро направился по улице…

Глава 16

Меня пригласил в кабинет Русаков. «Срочно!» – это было сказано дежурным тоном, каким обычно кричат «Полундра!». Я встревожился – что случилось? Еще сильнее меня взволновало, что перед москвичом на его руководящем столе лежала телефонная трубка. Внутри у меня все замерло.

Руководитель сурово посмотрел на меня, а потом улыбнулся:

– Да не напрягайся, товарищ Большаков. Жена тебе звонит. Говорит, давно не слышала.

Он тактично вышел из кабинета. А я схватил трубку.

Все же телефон – это маленькое чудо, позволяющее близким душам моментально преодолеть расстояния, которые до того покрывались лишь долго идущей почтой.

– Ты как, Варюша? – воскликнул я.

– У нас с сыном все хорошо, – ответила она, и на душе моей стало тепло.

Звонила она из кабинета моего любимого начальника Раскатова. Он сам ее пригласил, видя, как она киснет без меня. Дозвонились с трудом, но все же дозвонились.