Томек в Гран-Чако

Кальяо основали почти одновременно с Лимой, однако стихийные бедствия и постоянные военные действия привели к тому, что от построенного конкистадорами города остался лишь один старый квартал с узкими кривыми улочками, ведущими к храму Ла-Матрис. Заново отстроенный Кальяо был основным современным морским портом Перу. В бухте Кальяо, прикрытой от южных ветров островом Сан-Лоренсо, стояли на рейде несколько десятков судов, среди них пароход «Либерти», который и должен был везти экспедицию в Арику. Судно отплывало ближе к вечеру, и участники экспедиции прямо с железнодорожной станции отправились в порт. Там их обступили лодочники, подвозившие пассажиров к судам. Уилсон долго с ними торговался, они заламывали дикие цены, но в конце концов все уладилось. «Либерти» принадлежал английской Тихоокеанской компании, которая обслуживала прибрежные перевозки от Панамы до Магелланова пролива. Это был небольшой колесный пароход[88]. Каюты первого класса располагались на палубе, а каюты второго класса и общие кают-компании – в трюме. Взойдя на пароход, Уилсон сразу же распределил участников экспедиции по каютам, после чего они поднялись на палубу.

Солнце еще не зашло, когда «Либерти» поднял якорь, по большой дуге обогнул остров Сан-Лоренсо и поплыл вдоль берега.

Перуанское побережье Коста[89] представляло собой песчаную пустыню, где в засыпанных белым песком впадинах лежали груды черных и серых валунов. Дальше от побережья скалистые предгорья постепенно переходили в могучие горные цепи Анд, которые тянулись вдоль западного побережья Южно-Американского континента на протяжении двух тысяч километров. В отдалении, над цепями скалистых, затянутых легкой дымкой гор, высились могучие снежные вершины. Лишь кое-где на побережье попадались островки карликовых кустов, кактусов да вдоль текущих с гор ручьев зеленели небольшие клочки возделанных полей и акации.

За исключением Во Мэня, все участники экспедиции собрались на палубе. Индейцы-кубео были явно возбуждены. Они, правда, видели, как ходят по Амазонке пароходы, однако на большом морском судне находились в первый раз. В их глазах пароход казался самым великолепным творением белых людей. Все их интересовало и возбуждало любопытство, они забрасывали вопросами Збышека и Уилсона, сопровождавших их по кораблю.

Вильмовский, его сын, невестка и Наташа стояли на корме у борта судна. Анджей Вильмовский внимательно поглядывал на бродящих по палубе кубео. Бросалось в глаза, что Габоку и двое его спутников, одетые в брюки и свободные рубашки, в этой одежде чувствовали себя несколько скованно.

– Путешествие на пароходе вывело наших кубео из равновесия, – произнес Томек, видя, что отец наблюдает за индейцами. – Обычно они крайне сдержанны и никогда не проявляют перед чужими своих чувств. Их выдают только немного раскосые, узкие, темные глаза, наполовину прикрытые тяжелыми веками. По их взгляду ясно, что кубео все всегда подмечают. Сейчас они страшно взволнованы в непривычной для них обстановке, но как только окажутся в своей среде, к ним тут же вернется равновесие духа, и наши друзья снова станут великолепными воинами.

– Я вижу, Томек, ты заразился от Салли страстью к этнографии, – заметил отец.

– Согласен. Когда я впервые увидел кубео, меня сразу заинтересовало строение их лиц. У Габоку, например, нос прямой, а вот у Гурувы и Педиквы носы крючковатые и плоские, как у китайцев. И у всех троих немного выдается вперед вывернутая наружу нижняя губа.

– Никогда бы не подумала, что на пустынном побережье и скалистых островах может гнездиться столько птиц! – воскликнула Наташа, следя глазами за летящими за судном птицами.

– И я подумала о том же, – отозвалась Салли. – Сколько здесь чаек! Смотри, как величественно парят пеликаны!