Сущность христианства

Лицезреть Бога есть высшее желание, высшее торжество сердца. Христос есть это исполненное желание, эта победа. Бог, только мыслимый, т. е. Бог, как Бог, есть существо далекое; отношение наше к нему всегда есть отношение абстрактное, подобное той дружбе, которую мы питаем к человеку далекому и лично нам незнакомому. Хотя олицетворением существа божия служат его деяния, доказывающие его любовь к нам, тем не менее это не удовлетворяет нашего сердца, и мы страстно хотим увидеть его лично. Пока мы не познакомились с кем-нибудь лично, мы всегда сомневаемся, отвечает ли данное лицо нашему представлению о нем; только личное знакомство служит залогом окончательной уверенности, окончательного успокоения. Христос есть лично знакомый Бог, и поэтому Христос есть блаженная уверенность, что Бог именно таков, каким его желает видеть и утверждает наше сердце. Бог, как объект молитвы, есть уже существо человеческое, сочувствующее человеческим страданиям, внемлющее человеческим желаниям, тем не менее для религиозного сознания он не представляется, как человек действительный. Поэтому только во Христе осуществляется конечное желание религии, разрешается тайна религиозной души разрешается на образном языке свойственном религии; ибо сущность Бога проявилась именно во Христе. В этом смысле христианскую религию по справедливости можно назвать абсолютной, совершенной религией. Цель религии заключается в том, чтобы Бог, который сам по себе есть не что иное, как сущность человека, действительно сделался человеком и был объектом сознания, как человек. И христианская религия достигла этого в вочеловечении Бога, которое не есть акт преходящий, потому что Христос, и после вознесения на небо, остался человеком, человеком в смысле сердца и в смысле образа, с той только разницей, что теперь его тело уже перестало, быть телом бренным, подверженным страданиям.

Вочеловечение Бога у восточных народов, именно у индусов, не имело такого напряженного значения, как христианское воплощение. Оно повторяется часто и потому теряет свое значение. Человечество Бога есть его личность; Бог есть существо личное, значит, Бог есть существо человеческое, Бог есть человек. Личность есть нечто отвлеченное, что становится истиной только как действительный человек.[90]

Поэтому основная цель вочеловечений Бога достигается бесконечно лучше чрез одно вочеловечение, чрез одну личность. Где Бог появляется последовательно в нескольких лицах, там эти личности не запечатлеваются в памяти. А между тем здесь необходима именно прочная, исключительная личность. Там, где совершилось много воплощений, может совершиться бесчисленное множество их; фантазия ничем не ограничена; там даже осуществившиеся воплощения попадают в категорию только возможных или воображаемых, в категорию фантазии или простых видений. Но если в качестве воплощения божества рассматривается только одна личность, она тотчас же приобретает авторитет исторической личности; фантазия и возможность еще других воплощений отступают на задний план. Эта единая личность заставляет меня верить в ее действительность. Характерной чертой действительной личности является именно ее исключительность лейбницевский принцип различия, по которому предметы сущие чем-нибудь отличаются один от другого тон, выражение, характеризующие одну личность, производят такое впечатление на душу, что эта личность непосредственно представляется, как действительная, и превращается из предмета фантазии в предмет простого исторического созерцания.

Тоска есть потребность души, и душа томится поличном Боге. Но это томление по личности Бога носит истинный, серьезный, глубокий характер лишь тогда, когда душа томится по одной личности и довольствуется ею одной. Множество лиц уничтожает истинность потребности и делает личность предметом роскоши для фантазии. Но сила необходимости действует на человека, как сила действительности. Существо, необходимое для души, непосредственно кажется ей действительным существом. Тоска говорит: должен быть личный Бог, т. е. он не может не быть; а удовлетворенное чувство утверждает: он есть. Для души залог его существования лежит в необходимости его существования; а необходимость удовлетворения покоится на силе потребности. Необходимость не знает другого закона кроме себя; нужда ломает железо. Чувство не знает другой необходимости, кроме потребности души — тоски; она отвергает необходимость природы, необходимость разума. Для чувства необходим субъективный, душевный, личный Бог, но ему необходима только одна личность и притом эта личность непременно должна быть исторической, действительной личностью. Чувство успокаивается, сосредоточивается только на одной личности; множество рассеивает, дробит его.