Сущность христианства

Основные догматы христианства являются осуществленными желаниями сердца сущность христианства есть сущность сердца. Приятнее страдать, чем действовать; приятнее быть спасенным и освобожденным другим, чем самому освобождаться; приятнее обусловливать свое спасение определенным лицом, чем силой самодеятельности; приятнее любить, чем стремиться к желаемому; приятнее, чтобы Бог любил нас, чем любить самих себя простой естественной любовью, прирожденной всякому живому существу; приятнее смотреть в любящие глаза другого личного существа, чем в пустое зеркало собственного я или в холодную глубь тихого океана природы; вообще приятнее определяться своим собственным чувством, считая его существом от нас отличным, чем подчиняться разуму. Чувство вообще есть casus obliquus нашего я, винительный падеж от я. Фихтевское я бессердечно и бездушно, потому что у него винительный падеж сходен с именительным, потому что оно indeclinabile. Но чувство есть я, которое определяется самим собою, но как бы в качестве другого существа, — есть я пассивное, страдательное. Сердце превращает действительный залог в человеке в залог страдательный и страдательный в действительный. Для чувства мыслящее есть мыслимое, а мыслимое есть мыслящее. Чувство мечтательно по природе, поэтому оно не знает ничего блаженнее, глубже, чем мечта. А что такое мечта, сон? Оборотная сторона бодрствующего сознания. Но сне действующее является страдающим, а страдающее действующим; во сне я принимаю свои самоопределения за определения, идущие извне, душевные волнения за внешния события, свои представления и ощущения за нечто, находящееся вне меня; во сне я страдаю вместо того, чтобы действовать. В сновидении лучи света преломляются вдвойне отсюда его неописуемая прелесть. Во сне, как и наяву, действует то же я. то же существо; разница только в том, что наяву наше я определяет себя само, а во сне — как другое существо. Выражение: я мыслю себя — слишком холодно, рационалистично; выражение: меня мыслит Бог и я мыслю себя лишь как существо, которого мыслит Бог — задушевно и религиозно. Чувство есть сон наяву; религия есть сон бодрствующего сознания; сон есть ключ к тайнам религии.

Высший закон чувства есть непосредственное единство воли и дела, желания и действительности. Этот закон исполнил Спаситель. Внешнее чудо, в противоположность естественной деятельности, удовлетворяет физические потребности и желания человека непосредственно; спаситель, примиритель, богочеловек, в противоположность нравственной самодеятельности естественного или рационалистического человека, удовлетворяет внутренние, моральные потребности и желания тоже непосредственно, освобождая при этом человека от всякой помощи с его стороны. Всякое твое желание можно считать почти свершившимся. Ты желаешь получить, заслужить блаженство. Условием, средством для блаженства является мораль. Но ты не можешь его исполнить — собственно тебе и не нужно исполнять его. То, что ты еще собираешься сделать, уже сделано. Тебе остается лишь пассивно ждать: только верить, только наслаждаться. Ты хочешь расположить к себе Бога, смягчить его гнев, примириться с своей совестью. Но этот мир уже заключен; этот мир есть посредник, богочеловек — он твоя облегченная совесть, он исполнение закона и вместе с тем исполнение твоего собственного желания и стремления.

Поэтому теперь уже не закон, а и с п о л н и т е л ь закона служит для тебя примером, правилом, законом твоей жизни. Всякий, исполняющий закон, сводит его на нет. Закон имеет авторитет, имеет значение лишь против беззакония. Но всякий, кто в совершенстве исполняет закон, как бы говорит закону: Я сам хочу того же, чего ты хочешь, и утверждаю делом твои приказания; моя жизнь есть истинный, живой закон. Поэтому исполнитель закона неизбежно заступает место закона и притом как новый закон, именно такой закон, иго которого легко и приятно. Ибо он заступает место лишь повелевающего закона, как пример, как предмет любви, восхищения и подражания, и через это становится избавителем от греха. Закон не дает мне силы, необходимой для исполнения закона; он деспотичен, он только повелевает, не справляясь с тем, могу ли я исполнить его требования и как я должен их исполнять; он меня предоставляет мне самому, без совета и помощи. А тот, кто служит для меня примером, ведет меня под руки, сообщает мне частицу своей собственной силы. Закон не оказывает сопротивления греху, а пример творит чудеса. Закон мертв, а пример оживляет, воодушевляет и невольно увлекает за собой человека. Закон обращается только к разуму и становится в прямое противоречие с нашими склонностями; пример, напротив, приспособляется к сложному, чувственному импульсу, к невольному инстинкту подражания. Пример действует на чувство и фантазию. Короче, пример обладает магической, т. е. чувственной силой; ибо магическая, т. е. невольная притягательная сила есть существенное свойство материи вообще и чувственности в особенности.