Совершенный изьян

— Вот таких! — Катя показала на иероглиф.

— Понятно, — хмыкнул Пётр. — Музыка — не музыка. А чего с коктейлями? Они тоже какие-то не такие?

— Отчасти. Они могут дополнять ощущения. Или, наоборот, отменяют всё. Например, зашёл в красную дыру, а после этого выпил синий коктейль — и всё отрубилось. Несовместимое типа сочетание. А вот если правильный коктейльчик выпить…

— То чего? По мозгам даст?

— Вроде того.

— А если сначала синий коктейль выпить, а пото́м в красную дыру зайти?

— Тогда, — Катя вытаращилась на Петра так, словно хотела испугать его взглядом, — умрёшь!

— Чего?

— Да шучу я! Попробуй и узнаешь! То есть я…

Они замолчали. Катя со скучающим видом разглядывала что-то на пустых бетонных стенах — видимо, воображаемый интерьер японского зала.

— Как вы её нашли? — вдруг спросила она.

— Во время патруля.

— Во время патруля? Ночью?

— Да, чудом заметили.

— Где заметили?

— Она на улице лежала. Рядом — заброшенный дом, подъезд. Над подъездом фонарь какой-то горел. Вообще-то районы там пустуют. Это за кольцом уже. Но вот благодаря фонарю и заметили.

Катя с непониманием посмотрела на Петра.

— Фонарь?

— Фонарь в смысле фонарь. Не знаю, чего это на вашем жаргоне означает.

— Я поняла. Так она на улице лежала?

— Я только что это сказал.

— Ночью?

— Слушай, а как бы мы ещё её нашли? Смена у меня ночная. Дома́ мы не осматриваем. Вообще весь этот патруль…

— Откуда я знаю, что вы там делаете или не делаете? — Катя поджала губы. — И ты считаешь, она замёрзла?

— На самом деле — непонятно. Может, и замёрзла, хотя пальтишко-то у неё было, как у тебя, с особой подкладкой. А ещё — след от удара на голове.

— След от удара? Я не знала. Так её убили?

— Я же говорю, непонятно. Могла удариться, когда упала.

— Заключение разве не делали?

Подошла официантка и молча поставила перед ними коктейли — зелёную жижу в гранёном стакане для Петра и тошнотворно-синий «Бриз» для Кати.

— О! — обрадовалась Катя. — Наконец-то! — и тут же схватила бокал с коктейлем.

Пётр тоже отхлебнул и поморщился. Напиток был кислым и пощипывал язык.

— Так что? — спросила Катя. — Заключение не делали? Или вам всем там по фиг уже? Умерла и умерла?

— Не всё так просто. Но, скажем так, по заключению она замёрзла.

Катя покачала головой.

— Как ты кристалл взломал?

— Я не взламывал.

— Он уже был взломан, что ли?

— Нет. Я знал жест.

— Откуда?

Пётр почесал заросшую щетиной щеку.

— Мы с напарником нашли тело Лизы. На голове — след от удара. Чего там точно произошло — не знаю. Положим — упала, отрубилась и замёрзла. Даже пальтишко не спасло. Только вот дальше произошло что-то совсем странное.

— Что?

— Мы зарегистрировали факт полной смерти. После этого она поднялась, сделала несколько шагов и нарисовала такой вот символ…

Пётр изобразил в воздухе спираль. Катя несколько секунд молча смотрела на него, не двигаясь.

— Ты сумасшедший?

— Я бы и сам не поверил.

— Нет, правда! Ты совсем конченый! Она ходила после смерти, к кристаллу подключиться пыталась? А пото́м что? Снова умерла? Это какой-то бред!

Катя усиленно замотала головой.

— Она была мёртвой, — сказал Пётр, — мёртвой и осталась. Шунт её как-то поднял. Сам я такого никогда не видел. Да никто не видел, мне кажется.

— И что потом было? Ты украл у неё кристалл?

— Кристалл выпал. Я его подобрал.

Катя как-то поникла, ссутулилась, уставившись в пенящуюся жижу в своём стакане. Можно было подумать, она зависла из-за сбоев в чипе, как призрак. Вдруг глаза у неё лихорадочно забегали, точно у больных с нарушением зрения. Похожая на удары сердца музыка ускорилась и смешалась с надрывной перкуссией, от которой у Петра закололо в ушах.

— Я всё равно тебе не верю, — сказала Катя, зажмурившись.

— Чего?! — крикнул Пётр. — Я ни хрена не слышу! Музыка!

— Я тебе всё равно не верю! Это какой-то бред! Конвульсии. Бывают изредка конвульсии, когда… Но такого…

— Да ты вообще ничему не веришь! — отмахнулся Пётр. — Я только от тебя и слышу… Ты хоть понимаешь, сколько я всего нарушил сейчас, просто рассказав тебе об этом?

— Может, это из-за того, что она… — Катя замялась, — была не в себе, себя не узнавала?

— Понятия не имею, с чем это связано. Никому больше мы об этом не рассказывали. В дурку отправят! Призрак её, который твоя точная копия, несёт какую-то чушь о том, что мир нереален, а за реальным миром послал сюда, в «Трёхцветную радугу».

— В какую радугу?

— Сюда! Долбаная музыка! — Рваный ритм отдавался у Петра в висках, как надтреснутое биение сердца. — Только это последнее место, где бы я искал реальность.

— А где бы ты её искал?

Пётр промолчал. Он осмотрелся, прищуриваясь от бьющего в глаза света. Людей в центре зала стало больше, и все дёргались так, словно по полу пустили ток.

— Кристалл повреждён, с призраком поговорить толком не получается. — Голова у Петра кружилась от рваной музыки и прожекторного света. — Но я слышал, его можно перенести на другой кристалл.

— Куда перенести?

В этот момент музыка сбилась и зазвучала на несколько тонов ниже.

— На другой кристалл.

— А, ну можно, да. Но для этого нужен другой кристалл. Ты представляешь, сколько они стоят?

— У тебя кристалл есть?