Совершенный изьян

— Нет. — Катя отвернулась. — Мне такое не по карману.

— А шунт по карману?

— Иди ты со своими шунтами! Слово-то какое мерзкое! Синпин!

— А червяк в голове — не мерзкое?

Катя вздохнула.

— Слушай, как вообще это можно сравнивать? Кристалл — это так, бестолковая игрушка.

— Что ж, тогда…

Пётр смахнул со лба липкий пот и вытер пальцы о штатину. Сердце молотило. Хотелось вернуться домой и свалиться в кровать.

— Это всё? — спросила Катя. — Культурный обмен закончен?

— Сейчас я даже не представляю, чего ещё мы можем сделать. Я надеялся, ты что-то знаешь.

— А что я могла знать? Имя убийцы?

— Убийцы?

— Ты же наверняка думаешь, что её кто-то убил. Вопрос — почему.

Светильники на стенах потускнели, танцпол где-то вдалеке, отделённый от столика плотными слоями густой, осязаемой темноты, погас, мгновенно стерев из реальности всех танцоров. Лицо Кати — бледное, с горящими глазами — начало рассеиваться в воздухе, превращаясь в серый шум от помех.

— Надо обдумать всё. — Пётр потёр глаза. — Ты же бываешь иногда на том шарде, где я тебя нашёл? Если что — я с тобой свяжусь. А пока…

— Погоди-ка! — Катя коснулась его руки. У неё была холодная невесомая кисть. — То место, где вы её нашли…

— За последним кольцом?

— Да. Отвези меня туда.

2.7

Они шли навстречу поднявшемуся ветру. Катя почти висела у Петра на руке. Щёки у неё раскраснелись после «электрических» коктейлей, глаза смотрели утомлённо и сонно, но говорила она без умолку, как будто боялась тишины.

— Ты знаешь, я потому и испугалась, когда тебя увидела, когда ты там у клуба появился такой, из лужи грязи выполз, мне просто последнее время постоянно кажется, что меня преследует кто-то, даже не знаю, как объяснить. Кто-то за мной следит, за каждым шагом, ходит за мной всегда. Бред, наверное?

— Это после того, как ты узнала, что Лиза погибла?

— После того, как узнала — особенно, но и до этого тоже. На самом деле уже давно.

— Я бы сказал, всё дело в этой штуке у тебя в голове.

Улица впереди была черна, фонари не горели, по тротуару не тянулось ни единой проседи снега — лишь пепел кружился во встречном ветре и оседал на одежду. Близился рассвет, но не верилось, что темнота скоро рассеется, а небо, пустое, как отключённый экран, омоет заря.

Холод иглами впивался под кожу.

— Дело совсем не в этой, как ты выражаешься, штуке. Придумал тоже, причём она тут вообще! Я не про дыры, не про то, что кто-то следит за мной в онлайне. И я не схожу с ума.

— Хорошо. Преследуют, так преследуют. Всё может быть. Ты действительно кого-то видела или это…

— В смысле кого-то видела? Я постоянно кого-то вижу. А когда думаешь, что тебя преследуют… — короче, что я объясняю, как будто ты сам не понимаешь? Это я к тому — представляешь, что было, когда ты в тот раз у клуба начал кричать? Стоял такой у столба, как из ночного кошмара выполз.

— Вот уж спасибо!

— Я подумала, у меня с мозгами что-то. Переклинило, как у Лизы. Типа это передаётся, что ли, если с человеком общаться много. Как простуда, блин. И мне пото́м реально кошмары снились. Жуткие такие, с тобой в главной роли. Вернее, ты понимаешь, с тем тобой, которого я тогда увидела. Так, наверное, и начинается паранойя. Скажешь, бред несу?

Пётр светил себе под ноги пингом — они шли в островке бледного света.

— Тут вся жизнь — долбаный бред.

— Успокоил.

— Сейчас тебе тоже кажется, что тебя преследуют?

— Сейчас я не боюсь.

Катя сильнее обхватила руку Петра. Они какое-то время молчали. Казалось, на улице и правда отрубили ток, как за последним кольцом, где всех уже давно списали со счёта. Пётр боялся поскользнуться. Подошвы ботинок скрипели на льду.

— Далеко до тебя. Меня бы тоже кошмары мучили, если бы я постоянно по такой улице ходил.

— Обычно светлее. Не знаю, что сейчас произошло. Всё как нарочно, разом и сразу. Если приду домой, а там ни света, ни тепла — как у тебя, как ты говорил, — то не знаю даже, что сделаю.

— Я знаю. Ляжешь спать.

— Ага, и околеть во сне. Как…

— А мы точно ничего не пропустили? Улица как будто через всё кольцо идёт. Может, поворот какой был?

— Я не думаю.

Катя стряхнула с плечей снежную пыль и всмотрелась в темноту, которая открывалась им навстречу.

— Всё верно. Ещё полквартала. Наверное, когда темно, дорога длиннее кажется.

— Наверное.

— И не вздумай бросить меня здесь! Обещал проводить!

— Не брошу, не бойся.

— Сейчас дойдём до перекрёстка, а там… Нет, и куда всё-таки свет делся? Как так можно? Впервые такое вижу вообще! И синпин мой почему-то ничего не показывает, как будто тоже от темноты ослеп.

Катя закатала рукав пальто, — запястье её охотно заиграло кислотными красками, — но тут же зябко поёжилась и спрятала руку.

— Но ты ведь сейчас увидела что-то? Когда сказала про полквартала?

— Ничего я не увидела, он мне рассчитал, где мы находимся — количество шагов просто. Должно быть точно. Наверное.

— Значит, шанс заблудиться ещё не потерян?

— Не заблудимся! У меня всё рассчитано! Я знаю! На следующем перекрёстке — направо. Вон его видно уже. Да. Просто странно, что такая темнота. Была бы я одна, наверняка бы уже решила…

— Что с ума сходишь?

— Ага.