Совершенный изьян

— Меня больше удивляет, что мы вообще что-то видим.

— Оптимист, я смотрю.

Они дошли до перекрёстка. Пётр поскользнулся на льду, но не упал, вовремя ухватившись за фонарный столб с чёрным, заполненным копотью фонарём. Катя отпустила его руку, и на какое-то мгновение — судорожное, как резкий вздох — затерялась в темноте. В лицо Петру ударило холодом. Он посветил пингом, но тот был не в силах разогнать собравшийся мрак.

— Пойдём! Нам туда! И не падай, пожалуйста.

— Не упаду.

На новой улице посветлело — или же глаза, устав от темноты, научились видеть даже то, чего не было вовсе.

— Значит, одна теперь живёшь?

— Да. Тяжеловато в плане оплаты. Но ничего, справляюсь. Надо бы найти кого-то и комнатку сдать. У нас же две комнатки. Думаю, найду скоро. Я-то всё ждала, когда Лизка вернётся. Мало ли, что ей взбрело в голову, она такая. Но Лизка не вернётся.

— А родители?

— Что, родители? Домой меня хочешь отправить? Мать давно умерла. Не хочу об этом. Отец есть. Но такой отец — лучше уж без него.

— Понятно.

— Да что тебе понятно? Сам-то с кем живёшь?

— Один.

— Один, один. Все одни.

— Скажи, а ты уверена, что нам действительно нужно туда вместе ехать?

— Куда?

— Где мы Лизу нашли. Я мог бы сам осмотреть как-нибудь на патруле, туда просто так не доберёшься. Трубы там нет. Такси туда тоже не повезёт.

— Эй! Что за разговоры пошли! Обещал взять! Я хочу посмотреть. Может, это важно, а может, и нет. Но я хочу посмотреть.

— Ладно, придумаем чего-нибудь.

— Дошли!

Они остановились у подъезда — единственного на всей улице, над которым горел фонарь. Как маяк.

— Если горит, значит, электричество в доме есть.

— Думаешь?

— Скорее всего. Если только его к резервному не подрубили.

— Успокоил. Оптимист.

Катя нехотя отпустила руку Петра и потопталась у двери, сбивая с ботинок снег.

— Я пойду.

— Давай.

— Здесь труба дальше по улице, немножко пройти надо. Работать должна.

— Разберусь.

— Хорошо. Ты пиши, когда надумаешь, в смысле, соберёшься когда. Не забудь. Буду ждать.

— Напишу.

Катя постояла ещё немного, как бы решая что-то и махнула на прощание рукой. Застонала тяжёлая дверь. Катя скрылась в подъезде. Пётр отвернулся от бьющего в глаза фонаря и всмотрелся в темноту, но уходить не спешил — как будто ждал, пока улица не прогрузится, как в шардах.

2.8

Начинало светать, но из-за чёрного дыма от ТЭЦ казалось, что в небо поднимается зарево от далёкого пожара. После коктейлей из «Радуги» Пётр чувствовал себя так, словно в глотку ему залили кислоты. В ушах шумело, ноги ныли после долгой прогулки впотьмах.

Он не спал уже часов двадцать, но спать всё равно не хотелось.

В раковине, рядом со стоком, валялся кристалл. Пока в микроволновке грелась вода, Пётр подумал, что если избавится от кристалла, то и девушка по имени Катя тоже исчезнет — сам собой удалится её профиль из шарда, все другие её блуждающие фотографии затеряются среди миллиардов похожих снимков, а запрос по ключевому слову «MyPerennialBody» будет возвращать пустоту.

Чёрную пустоту.

На сей раз он вызвал призрака в гостиной.

Электронная девушка медленно проявлялась, как сканируемое изображение — сначала волосы, затем плечи и спина, прозрачные, пронизанные густой синевой. Пётр хотел выключить дзынь. Кристалл недостаточно нагрет, или же эта кривая проволочная сетка на голове перестала работать. Но тут наполовину возникшая фигура девушки часто замерцала, как выгорающая лампа дневного света, и окончательно воплотилась.

Она стояла к Петру спиной и таращилась на голую стену так, словно смотрела фильм по минбану. Невидимый фильм.

— Привет, — выдавил из себя Пётр, но Синдзу даже не шелохнулась. — Расскажи мне о своей Пан-Йон. Как её настоящее имя?

Синдзу нехотя повернулась.

— Пан-Йон. — Она улыбнулась. — Зачем нужны ещё какие-то имена?

Пётр вдруг поймал себя на мысли, что Синдзу — это посмертный слепок человека, электронная копия, запертая внутри надтреснутого кристалла, который скоро окончательно откажет, превратившись в расплавленный осколок стекла. Синдзу была пугающе похожа на Катю — та же фигура, те же чёрные волосы, падающие на лицо, тот же горящий тёмный взгляд, — но в то же время необъяснимо отличалась.

— Катя? Твою Пан-Йон зовут Катя?

Синдзу несколько секунд молчала, пото́м медленно произнесла:

— Мне знакомо это имя. Но это не то имя.

2.9

— Да ладно тебе! — Пётр присел на край стола и наклонился к Алле. — Сама же говоришь, никто им не пользуется! На приколе стоит, нас ждёт. А батареи я заряжу.

Алла качнула головой и нервно постучала пальцами по коробке конфет, которую Пётр принёс в качестве взятки. Из коридора доносились сдавленные голоса — патрульные, только что явившиеся на службу, толкались рядом с диспетчерской.

— Ты представляешь, что мне будет за это?

Алла поджала губы и несколько раз моргнула так, словно в глаз ей попала соринка. Подведённые ресницы некрасиво слипались из-за дешёвой туши.

— Служебный транспорт, Петя, все поездки строго по путевому листу. К тому же ты сейчас отстранён.

— Временно же.