Собрание сочинений. Том 2

Лифтерше Маше под сорок.
Грызет она грустно подсолнух,
и столько в ней детской забитости
и женской кричащей забытости!
Она подружилась с Тонечкой,
белесой девочкой тощенькой,
отцом-забулдыгой замученной,
до бледности в школе заученной.
Заметил я —
                    робко, по-детски
поют они вместе в подъезде.
Вот слышу —
                     запела Тонечка.
Поет она тоненько-тоненько.
Протяжно и чисто выводит…
Ах, как у ней это выходит!
И ей подпевает Маша,
обняв ее,
              будто бы мама.
Страдая поют и блаженствуя,
две грусти —
                    ребячья и женская.
Ах, пойте же,
                     пойте подольше,
еще погрустнее,
                         потоньше.
Пойте,
          пока не устанете…
Вы никогда не узнаете,
что я,
        благодарный случаю,
пение ваше слушаю,
рукою щеку подпираю
и молча вам подпеваю.

27 августа 1957

Мой пес

В стекло уткнув свой черный нос,
все ждет и ждет кого-то пес.

Я руку в шерсть его кладу,
и тоже я кого-то жду.

Ты помнишь, пес, пора была,
когда здесь женщина жила.

Но кто же мне была она?
Не то сестра, не то жена.

А иногда, казалось, дочь,
которой должен я помочь.

Она далеко… Ты притих.
Не будет женщин здесь других.

Мой славный пес, ты всем хорош,
и только жаль, что ты не пьешь!

27 августа 1957

Неуверенность

Самоуверенность блаженна,
а неуверенность грешна.
Души подспудные броженья
подергивает льдом она.

Я суеверно неуверен.
Скрывая внутренний испуг,
то в чем-то слишком неумерен,
то слишком скован я и скуп.

Себе все время повторяю:
зачем, зачем я людям лгу,
зачем в могущество играю,
а в самом деле не могу?!

Что, – вдруг поймают, словно вора,
и я, для всех уже иной,
обманщик, шулер и притвора,
пойду с руками за спиной?!

И не дает мне мысль об этом
перо в чернила обмакнуть…
О, дай мне, Боже, быть поэтом!
Не дай людей мне обмануть.

27 августа 1957

«Как я мучаюсь – о Боже…»

Как я мучаюсь – о Боже! —
не желаю и врагу.
Не могу уже я больше —
меньше тоже не могу.

Мучат бедность и безбедность,
мучат слезы, мучит смех,
и мучительна безвестность,
и мучителен успех.

Но имеет ли значенье
мое личное мученье?
Сам такой же – не иной,
как великое мученье,
мир лежит передо мной.

Как он мучится, огромный,
мукой светлой, мукой темной,
хочет жизни небездомной,
хочет счастья, хочет есть!..

Есть в мученье этом слабость,
есть в мученье этом сладость,
и какая-то в нем святость
удивительная есть…

30 августа 1957

Будем великими!

Э. Неизвестному

Требую с грузчика,
                              с доктора,
с того, кто мне шьет пальто, —
все надо делать здорово —
это не важно что!
Ничто не должно быть посредственно —
от зданий
               и до галош.
Посредственность неестественна,
как неестественна ложь.
Сами себе велите
славу свою добыть.
Стыдно не быть великим.
Каждый им должен быть!

31 августа 1957