Собрание сочинений. Том 2

«Интеллигенты, мы помногу…»

Интеллигенты, мы помногу
кичимся сложностью души,
но за столом мы все, ей-богу,
ей-богу, так нехороши.

Мы веселимся нервно, скупо.
Меж нас царит угрюмый торг,
царит бессмысленная скука
или двусмысленный восторг.

Нас много умных-переумных.
Иные менее сложны,
но почему-то в переулках
их песни более слышны.

Свободны, а не половинны
и выше ссор или невзгод
их свадьбы или именины
и складчины на Новый год.

И в этом – в этом их везенье,
и мы ничем не возместим
их ненарочного веселья
с его могуществом простым.

31 августа 1957

«Мне что-то не разрешено…»

Мне что-то не разрешено
самим собою или кем-то,
и я брожу, надвинув кепку,
и все во мне раздражено.

Я не могу – мне это чуждо.
Повсюду, мучая и зля,
событья высятся и чувства.
У них на лбах: «О нас – нельзя!»

И я бросаюсь в то, что можно,
но мало этого уже,
и снова больно и тревожно,
и невозможно на душе.

Сажусь в какой-нибудь автобус.
Гляжу с тоской на мир земной,
как пьяница, приняв антабус,
глядит с тоской в окно пивной.

И если я забуду это
и если буду, как хочу,
за нарушение запрета
своею жизнью заплачу…

31 августа 1957

«Много слов говорил умудренных…»

Много слов говорил умудренных,
много гладил тебя по плечу,
а ты плакала, словно ребенок,
что тебя полюбить не хочу.

И рванулась ты к ливню и к ветру,
как остаться тебя ни просил.
Черный зонт то тянул тебя кверху,
то, захлопавши, вбок относил.

И как будто оно опустело,
погруженное в забытье,
это детское тонкое тело,
это хрупкое тело твое.

И кричали вокруг водостоки,
словно криком кричал белый свет:
мы жестоки, жестоки, жестоки,
и за это пощады нам нет.

Все жестоко: и крыши, и стены,
и над городом неспроста
телевизорные антенны,
как распятия без Христа…

Август 1957

«О, нашей молодости споры…»

О, нашей молодости споры,
о, эти взбалмошные сборы,
о, эти наши вечера!
О, наше комнатное пекло,
на чайных блюдцах горки пепла,
и сидра пузырьки, и пена,
и баклажанная икра!

Здесь разговоров нет окольных.
Здесь исполнитель арий сольных
и скульптор в кедах баскетбольных
кричат, махая колбасой.
Высокомерно и судебно
здесь разглагольствует студентка
с тяжелокованой косой.

Здесь песни под рояль поются,
и пол трещит, и блюдца бьются,
здесь безнаказанно смеются
над платьем голых королей.
Здесь столько мнений, столько прений
и о путях России прежней,
и о сегодняшней о ней.

Все дышат радостно и грозно.
И расходиться уже поздно.
Пусть это кажется игрой:
не зря мы в спорах этих сипнем,
не зря насмешками мы сыплем,
не зря стаканы с бледным сидром
стоят в соседстве с хлебом ситным
и баклажанною икрой!

1 сентября 1957

Новая трава