Слишком много поваров

— Благодарю вас, — кивнул Вульф. — Я объясняюсь потому, что не хочу портить отношения с вашим отцом. Когда я предложил сравнить результаты участников дегустации со списком правильных ответов, у меня и в мыслях не было, что это обернется против вашего отца. Наоборот, я был уверен, что это снимет с него подозрения. К сожалению, получилось иначе, и мне пришлось устранить недоразумение, которое я невольно вызвал. Добиться этого можно было лишь отыскав иные доказательства его невиновности. Я это сделал. В течение часа вашего отца освободят.

Констанца вперилась в него взглядом. Как и Толман при виде нее, она сперва побледнела, потом кровь снова прихлынула к ее щекам.

— Но… но как же так? — с трудом выговорила она. — Я только что там была, и они мне не дали даже увидеться с ним!

— Вам больше не придется ездить. Он вернется еще до полудня. Я обещал вам, мистеру Сервану и мистеру Вукчичу снять с вашего отца это нелепое обвинение, и я это сделал. Доказательства его невиновности у мистера Толмана. Вы понимаете, что я вам говорю?

По-видимому, она начинала понимать. Внутри нее назревал катаклизм. Ее лицо скривилось, от носа к губам пролегли складки, щеки покраснели, подбородок задрожал. Назревали нешуточные рыдания. Она старалась сдержаться, но внезапно поняла, что не сможет, повернулась, бросилась к двери, проскользнула в нее и исчезла. Это вернуло к жизни Толмана. Не тратя времени на прощания, он выбежал в открытую дверь и исчез следом.

Мы с Вукчичем переглянулись. Вульф вздохнул.

Шериф решил, что настал его черед.

— Вы, конечно, умный тут и все такое, но, будь я Барри Толман, вы бы не уехали ни полуночным, ни другим каким поездом, пока не прояснили кое-какие детали.

Вульф кивнул и проворчал:

— Всего хорошего, сэр.

Шериф вышел и с такой силой хлопнул дверью, что я подскочил на месте.

— Дергаюсь, как червяк на крючке, — вздохнул я, опускаясь на стул. Вукчич тоже сел. Вульф поднял на него глаза.

— Ну что, Марко, пожелаем друг другу доброго утра? Ты ведь за этим пришел?

— Нет. — Вукчич запустил пальцы в свою шевелюру. — Так вышло, что я действую в интересах дочери Беррэна, и когда она решила съездить в Куинби — город, где находится тюрьма, — то мне и пришлось везти ее. А они не дали ей увидеться с ним. Если б я знал, что ты уже нашел доказательства его невиновности… — Он встряхнулся. — А кстати, что это за доказательства? Если не секрет.

— Я не знаю, секрет или нет. Мне они больше не принадлежат. Я передал их властям, вот пусть они и решают, обнародовать их или нет. Я тебе одно скажу, и это не секрет: я еще не ложился.

— Совсем?

— Совсем.

— Ты нормально выглядишь, — проворчал Вукчич. Он снова провел рукой по волосам. — Послушай, Ниро. Я хочу тебя спросить. Вчера вечером к тебе приходила Дина, так?

— Да.

— Чего она хотела? Если, конечно, ты вправе сказать мне это.

— Сам рассуди, вправе ли я. Она назвала себя особенной женщиной и сказала, что считает, будто ты считаешь, что я подозреваю тебя в убийстве Ласцио. — Вульф скривился. — И похлопала меня по плечу.

— Чертова дура! — рассердился Вукчич.

— Не спорю. Но очень опасная дура. Хотя, конечно, полынья опасна лишь тем, кто выходит на лед на коньках. Это не мое дело, Марко, но ты первый начал этот разговор.

— Знаю, что я. Но какого дьявола она решила, что я считаю, будто ты подозреваешь меня в убийстве Ласцио?

— Ты не говорил ей этого?

— Нет. Она сказала, что я так говорил?

Вульф покачал головой. — Прямой дороге она предпочла окольные тропы. Хотя она поведала, что ты рассказал ей о моих вопросах про радио и танцы.

Вукчич мрачно кивнул и надолго замолчал. Затем он встряхнулся:

— Да, я говорил с ней. Дважды. Без сомнения, она опасна. Иногда она… Не забывай, я пять лет был женат на ней. Вчера она была так близко, в моих объятиях… Она не притворялась, уж я-то ее знаю, она и впрямь такая. Ты, Ниро, не поймешь и даже не почувствуешь, на тебя это не окажет никакого воздействия, ты выстроил преграду и прячешься за ней. Как ты сказал, полынья опасна лишь тем, кто выходит на лед на коньках. Но, черт возьми, нет смысла жить в страхе…

— Марко, — сварливо прервал его Вульф. — Я всегда говорил тебе, что у тебя есть ужасная привычка спорить с самим собой вслух. Не притворяйся, что ты убеждаешь меня, и не сыпь банальностями. Ты прекрасно знаешь, в чем состоит жизнь: во всем, что присуще человечеству. В том числе в разумном и достойном контроле над потребностями, которые есть и у нас, и у собак. Человек не грызет кости и не воет всю ночь на луну. Он ест качественно приготовленную пищу в разумных количествах и направляет свои страсти на службу своим интересам.

Вукчич поднялся с места. Он хмуро посмотрел на старого друга и прорычал:

— А я, значит, вою на луну, так?

— Воешь. И сам это понимаешь.

— Ну тогда извини, черт побери.

Он развернулся и быстро вышел из комнаты.