Синдром публичной немоты. История и современные практики публичных дебатов в России

Прежде чем продолжать заседание, я должен обратиться к съезду с следующим разъяснением. Я уже имел честь поставить на вид т. Либеру, что председатель действительно должен остановить оратора, когда тот делает бестактное замечание. Но судьей в таких случаях является именно председатель, а не отдельные члены собрания. Я же, как председатель, в заявлении т. Троцкого ничего бестактного не вижу… Но так как все-таки в настояниях т. Либера я вижу неодобрение моему поведению, то переношу этот вопрос на обсуждение съезда и с своей стороны предлагаю выразить президиуму доверие, без которого мы не можем продолжать заседание». Либер говорит, что он нападал не на председателя, а на нетактичность Троцкого. Акимов предлагает, чтобы не создавать «инцидента», приравнять выступление Либера к личному замечанию и перейти к делам в очереди повестки дня. Съезд, однако, не голосует за эту резолюцию, а вместо этого поддерживает резолюцию Ланге и Муравьева: «По поводу заявления т. Либера съезд вотирует доверие бюро и переходит к очередным делам» [Там же: 58–59].

Видимо, в глазах участников съезда после такого покушения на авторитет председательствующего требовалась особая резолюция о доверии председателю.

Правила ведения прений в регламентах РСДРП(б) – РКП(б) – ВКП(б)

Посмотрим, что случилось с установленной в партии процедурой обсуждений дальше. III съезд РСДРП (Лондон, 1905 год) прошел без тех, кого стали называть меньшевиками, и поэтому по поводу регламента там дебатов почти не было; делегаты просто взяли за основу регламент II съезда [Третий съезд 1959: 10–11]. На IV (объединительном) съезде в Стокгольме в 1906 году случился казус – регламент обсуждали недолго, но ряд статей его так и не были приведены в протоколах съезда. Возможно, этому способствовала баталия по вопросам процедуры, с которой начался съезд сразу после обсуждения регламента. Нефракционные рабочие выступили с двумя заявлениями, что их не пускают на фракционные собрания и что фракционность недопустима. Большевики настаивали, что это надо обсуждать сразу же. Это предложение к порядку хода заседания дебатировалось, как и требовал регламент и как предложил председательствующий на этом заседании Дан, двумя ораторами «за» и двумя – «против». Голосование после этого, однако, было против немедленного обсуждения. Большевики потребовали поименного голосования. Председательствующий был против: поименное голосование, согласно только что утвержденному регламенту, должно объявляться не после, а до самого процесса голосования. Но так как в самом начале съезда в президиум были выбраны Плеханов, Дан и (с трудностями) Ленин, а Ленин был за поименное переголосовывание прямо сейчас, то возникла патовая ситуация (Плеханова не было).

Луначарский предложил передать съезду вопрос о том, менять ли регламент (то есть можно ли объявлять поименное голосование после прошедшего простого голосования). Меньшевики (Ларин) пытались аргументировать, что это лишь затягивает время прений, так как большинство уже проголосовало. Ответ Ленина был примером демократичности: «Предложение т. Ларина есть не что иное, как самое грубое издевательство большинства съезда над меньшинством…» Дан как председатель прервал Ленина, призвав его к порядку; лексика Ленина была неприемлема. Но тот его проигнорировал: «Повторяю: это грубое издевательство над правами меньшинства съезда, это попытка уничтожить данные регламентом гарантии прав меньшинства». В результате Дану пришлось провести поименное голосование о том, надо ли сейчас голосовать на тему правил поименного голосования. Большевики выигрывают этот, как тогда говорили, «вот» (vote), но проигрывают два следующих: 1) что надо сейчас всем съездом поменять только что принятый регламент (в части правил поименного голосования) и что 2) надо сейчас обсуждать внесенные рабочими заявления о фракционности [Четвертый съезд 1959: 14–15].