Седьмой сын

I reckon if there was any devils here, they're all gone now."	Думаю, если там и были какие дьяволы, то они давным-давно сделали ноги.
Then the boy began to laugh again, causing the Bible to jump up and down under Thrower's hand.	И мальчик снова рассмеялся, заставив Библию запрыгать под рукой Троуэра.
In that moment Thrower's exultation turned to bitter disappointment.	Ликование Троуэра мигом обернулось горьким разочарованием.
Indeed, the fact that the boy could laugh so devilishly with the Bible itself resting on his body was proof that no power could purge him of evil.	Тот факт, что мальчишка даже с Библией на груди продолжал исторгать дьявольский хохот, доказывал: никакая сила не способна избавить его от зла.
The Visitor had been right.	Посетитель был прав.
Thrower should never have refused the mighty work that the Visitor had called him to do.	Троуэру не следовало отказываться от великого задания, которое возложил на его плечи Посетитель.
It had been in his power to be the slayer of the Beast of the Apocalypse, and he had been too weak, too sentimental to accept the divine calling.	Сейчас он мог бы расправиться со Зверем Апокалипсиса, а он был слишком слаб, слишком сентиментален, чтобы принять божественное предназначение.
I could have been a Samuel, hewing to death the enemy of God.	"Я мог бы стать Самуилом, расчленившим врага Господа.
Instead I am a Saul, a weakling, who cannot kill what the Lord commands must die.	Вместо этого превратился в Саула, слабого и ничтожного, который оказался не способным убить по повелению Бога.
Now I will see this boy rise up with the power of Satan in him, and I will know that he thrives only because I was weak.	Теперь мои глаза открылись, я вижу, что этого мальчишку взращивает сила сатаны, и знаю, что живет он, поскольку я слаб".
Now the room was stifling hot, choking him.	Комната наполнилась удушающей, страшной жарой.
He had not realized until now how his clothing sogged with sweat.	Троуэр вдруг ощутил, что одежда его насквозь пропиталась потом.
It was hard to breathe.	Каждый вдох давался с огромным трудом.
But what should he expect?	А чего еще он ожидал?
The hot breath of hell was in this room.	В эту комнату опаляюще дышал сам ад.
Gasping, he took the Bible, held it out between him and the satanic child who lay giggling feverishly under the blanket, and fled.	Задыхаясь, Троуэр схватил Библию, поставил ее между собой и сатанистским отродьем, которое возлежало на кровати, лихорадочно хихикая, и бежал.
In the great room he stopped, breathing heavily.	В большой комнате он остановился и перевел дыхание.
He had interrupted a conversation, but he scarcely took notice of it.	Своим появлением он прервал все разговоры, но даже не заметил этого.
What did the conversations of these benighted people amount to, compared to what he had just experienced?	Что значили беседы этих язычников по сравнению с тем, что ему пришлось пережить?!