Седьмого в тринадцать

– Не сегодня, так потом расколется. Если верить очевидцам, у атамана Семёнова24 он уже всё выложил бы, но… адмирал запрещает нам физические меры воздействия. Воля Верховного правителя – закон. Хотя кое-кого из наших клиентов я прижал бы, они этого заслуживают, – подытожил Николаев.

Предводитель «Русского национального блока» Василий Шульгин готовился выступить послезавтра с демаршем. Как докладывал агент из его окружения, экспансивный издатель газет «Россия» и «Киевлянин» страстно желал снять с себя грех февраля 1917 года, который никак не могли простить ему истинные монархисты. Один из делегатов, принявших отречение Николая Второго на станции Дно, он собирался предложить участникам Всероссийского политического совещания проголосовать за специальную резолюцию.

– Примерное содержание резолюции таково: от имени всего совещания рекомендовать будущим членам Учредительного собрания утвердить монархическую форму правления – как единственную, вполне соответствующую тысячелетним традициям, – сказал генерал Бабушкин, поглядывая в свои записи.

Верховный правитель принял начальника Особого отдела госохраны поздно, в десять вечера. Наверное, аудиенцию можно было перенести на пятницу, но завтра у адмирала хватало других дел. К тому же, он сам приказал безотлагательно сообщать ему обо всех изменениях обстановки.

– Много желающих поддержать Шульгина?

– Василий Витальевич весьма активен. Ищет сторонников среди прибывших участников – особенно из юго-западных и южных губерний, а также с территории казачьих войск. К нему подключились ближайшие сподвижники. Полагаю, как минимум треть совещания может проголосовать «за», – осторожно высказался Бабушкин.

– Треть? Ну, пускай. Чего нам опасаться? – задал вопрос Колчак.

– Как минимум треть, ваше высокопревосходительство, и при условии, что не случится ничего чрезвычайного, – уточнил Бабушкин.

– Что вы имеете в виду под чрезвычайным событием?

– К примеру, покушение на вас или премьер-министра.

– Вы же принимаете меры для того, чтобы этого не произошло?

Адмирал, как с капитанского мостика, пристально смотрел на Бабушкина, одной рукой крепко сжав спинку кресла. «Сказать об эсерах? О намечавшемся взрыве в Большом? Василий Александрович, быть может, сами расскажете?»

Генерал-майор опять заглянул в записную книжку.

– Готов подробно доложить вам об организации охраны Всероссийского совещания, ваше высокопревосходительство.

– Давайте перенесем это на завтра. Вы свободны, Василий Александрович, – медленно проговорил адмирал.

Бабушкин был уже у двери в приемную, когда Колчак сказал ему вслед:

– Правые, левые – все теперь мечтают избавиться от меня. Все полагают, что на этот раз точно справятся с Россией. Кого Шульгин хочет в цари?

– Среди активных монархистов серьезно обсуждается всего одна кандидатура: великого князя Николая Николаевича, – ответил генерал.

– Я читал его интервью французской газете «Тан». Великий князь уверял, что не жаждет власти и не хочет вмешиваться в политическую борьбу, происходящую в России. Однако если народ позовет или патриарх всея Руси молвит слово, он может вернуться из своего убежища в Генуе, – Верховный правитель усмехнулся краем рта. – Вы-то как считаете, народ – это депутаты Учредительного собрания или за него сойдет и наше Всероссийское совещание?

Настало время для Бабушкина выжидающе поглядеть на Колчака.

– До завтра, Василий Александрович, – добавил тот и этим ограничился.

В приемной своей очереди ждали военный министр Дитерихс и шеф его контрразведки Зыков. Им адмирал тоже велел держать его в курсе предпринимаемых действий. Вечер явно не спешил заканчиваться.

Утро пятницы началось для Ольги Вяземцевой с мыслей, похожих на те, которые лезли в голову штабс-капитану Ушакову. Решительный офицер произвел на нее впечатление сразу, во время инцидента около подъезда партийной штаб-квартиры. На полях и дорогах гражданской войны ей, вообще, встречалось немало решительных мужчин, но этот редким образом сочетал в себе силу, образованность и чувство такта. Умел он и пошутить, и вовремя помолчать. Ольга также с удовольствием узнала, что Сергей – выпускник Московского университета, доучиться в котором ей, к сожалению, не удалось.

В 1914 году, когда Ушаков получал диплом, она сдавала вступительные экзамены. Он воевал, она сидела на лекциях, потом ходила на собрания и митинги. Февральская революция ее окрылила, как и большинство студентов. Ольга вступила в партию эсеров. Большевистский переворот восприняла как узурпацию власти кучкой радикалов – но эта кучка оказалось на удивление цепкой и готовой на всё ради своей утопии. Эсеровская партия раскололась: часть пошла за Лениным и Троцким, часть поднялась на борьбу с ними. Ольга помогала прятать и переправлять на Дон юнкеров, а потом ее приняли в подпольный «Союз защиты Родины и Свободы», созданный Савинковым. Социалисты-революционеры утратили героический ореол в ее глазах, когда начали искать пути к примирению с большевиками, продолжая рассуждать о защите демократии.