Седьмого в тринадцать

– И раньше всякое случалось, но редко. Шумский валит всё на извозчика, которого он нанял. Тот еще фрукт – бандит с Хитровки, кличка Снулый. Якобы поляк не велел убивать, его интересовали только бумаги.

– А ваша версия?

– Предположу, что насчет майора Шумский не врет. Он сказал на допросе, что Грибков зачем-то потребовал отвезти его к старшему. Снулый запаниковал – и пожалуйста.

– Запаниковал и убил тут же, при нем?

– Мне это тоже кажется странным, – согласился с Ушаковым подполковник.

– Двое мерзавцев заранее сговорились, чтобы спрятать концы в воду?

– Очень может быть.

– Да, а что всё-таки с монархической организацией? – вернулся к прежней теме Ушаков. – Домбровский просто придумал ее для бедного капитана Грибкова?

Николаев пожал плечами.

– Бабушкин сказал только то, что я вам передаю. Поляки знают, что в «цветных» полках13 офицеры почти сплошь поют «Боже, царя храни». Решили дополнительно сыграть на этом. На самом деле правдоподобно.

– Шпиона вернем?

Помощник начальника отдела посмотрел на ходики, украшавшие стену напротив.

– Уже везут обратно в «Гранд-отель». Министр Сазонов14 заявит польской стороне самый решительный протест и потребует высылки. Союзников тоже поставит в известность. А нам с вами к шефу пора.

Полковник Зыков основательно подготовился к совещанию со своими сотрудниками. О совместной с Особым отделом операции он упомянул совсем коротко, как о малозначительном эпизоде. Более того, намекнул, что подобные дела, затеваемые МВД, лишь отвлекают силы от решения главной задачи.

– Работа с агентурой, господа, рано или поздно обязательно приносит результат. Имею честь сообщить вам о том, что вскрыта действительная попытка организации теракта против первых лиц государства во время проведения Всероссийского политического совещания, – с нескрываемым удовлетворением объявил он.

На лицах контрразведчиков, которые мог видеть Ушаков со своего места, отразилось некоторое волнение. Или, возможно, озабоченность. Стало ясно, что сведения, которые есть в распоряжении шефа, являются его исключительным или почти исключительным достоянием. И распоряжаться ими полковник Зыков собирался тоже по своему усмотрению.

– Главной опасностью для государства в настоящее время является партия эсеров. Если точнее, та ее часть, которая организационно не слилась с большевиками, хотя и провозгласила в 1919 году тактический союз с РКП (б)15. После краха Совдепии она так же, как и красные, ушла в подполье.

Зыков на секунду прервался, и кинул быстрый взгляд из-под густых бровей на своих подчиненных. Ушакову даже почудилось, что этот взгляд предназначался именно ему.

– Вам может показаться, господа, что я излагаю прописные истины. Однако иногда о них полезно напомнить, – подчеркнул глава контрразведки. – Индивидуальный террор всегда был оружием эсеров – в отличие, кстати, от большевистской партии. Та, как мы все прекрасно знаем, предпочитает коллективные жертвоприношения.

Судя по всему, вот-вот прозвучит нечто принципиально новое, решил штабс-капитан. Из справки, которую он изучал незадолго до совещания, следовало как раз несколько иное. А именно, что эсеровский ЦК, в полном составе перебравшийся за границу, нацеливает партию на накопление сил. Виктор Чернов, ее лидер, выступил с воззванием, призвав однопартийцев агитировать против выборов в якобы незаконное «колчаковское» Учредительное собрание, привлекать сторонников, вооружаться и готовиться к всеобщему восстанию против «реакции».

На эсеров Ушаков насмотрелся еще с Самары, когда под командой Каппеля формально был офицером Народной армии «Комуча»16. Тогда борьба с красными развертывалась от имени членов прежнего Учредительного собрания, разогнанного большевиками в январе 1918-го. У Народной армии (но не у каппелевцев) был даже, как и у всех эсеров, красный флаг. Манерами и фразами социалисты-революционеры тоже сильно напоминали большевиков. Естественно, кадровые офицеры старой армии не выносили их на дух.

Под демократией эсеры также имели в виду возможность провести во власть как можно больше своих людей, обычно мало способных управлять. Зато столь пышной свиты, как у их вождей, Ушаков ни разу не видел ни у одного царского генерала и даже его императорского величества. Быстрому банкротству их партии в суровых фронтовых условиях он не удивился.

– Вопреки директиве Центрального комитета часть партии «эс-эр» желает немедленно возобновить вооруженную борьбу, – продолжил Зыков. – В ее кругах бытует мнение о том, что ЦК оторвался от российской почвы, а крестьянство уже сегодня готово подняться против нас. Дескать, успешный теракт породит бурю, которая выльется в новую революцию. И, разумеется, сия революция должна произойти до созыва нового Учредительного собрания. В противном же случае вести речь о возврате к «учредилке» образца восемнадцатого года, где эсеры имели большинство, будет невозможно. По сути, на повестке дня лозунг: «Сейчас или никогда».