Седьмого в тринадцать

Старший агент принял это к сведению и, дав штабс-капитану пройти, подал какой-то свой условный знак паре филеров. Те переключились на клетчатого. Всё шло гладко, однако в голове у контрразведчика настойчиво пульсировал вопрос: «Какие наши действия?» Ушаков опасался, что новый объект утянет их в многочисленные переулки, где совсем мало прохожих. Вести его там, да еще такими малыми силами, которые остались у него под рукой, было вовсе нереально. Далее наступят сумерки, и ясно, что тогда профессионал сможет оторваться от них. В том, что любителей среди этих членов тайного общества не было, офицер был совершенно уверен.

С шустрым преферансистом в клетчатом пальто и его напарником-извозчиком коллеги из Особого отдела справятся, за это он не беспокоился. Но что будет, если от них уйдет тот, у кого в кармане конверт с якобы секретными данными? Ниточка, ведущая к тайному обществу или еще куда-то, может оборваться. Да, не исключено, что на этих конспираторов, готовых без колебаний убивать, выведут извозчик и «клетчатый» человек – при условии, что их возьмут живыми. А если нет? Если они всего лишь мелкие сошки?

В любом случае, к руководству тайной организации ближе них стоит этот усач, решил штабс-капитан. Конечно, полезно было бы посоветоваться с Николаевым. Увы, он метрах в пятидесяти отсюда – замыкает всю их процессию, не сближаясь с Ушаковым, чтобы не выдать слежку. Он наверняка и усача еле увидел только со спины. Сновать же сейчас вперед-назад – самый верный способ раскрыть их перед хозяином черного пальто.

Пока штабс-капитан анализировал ситуацию, связной от заговорщиков окончательно и бесповоротно определился с целью своего движения. Это был «Гранд-отель» на северной стороне площади. Что там располагалось ныне, после всех потрясений и переворотов, Ушаков не знал. Сказывался первый день в Москве после двухлетнего перерыва. У главного входа в гостиницу он увидел несколько автомобилей с шоферами, а также пять или шесть извозчиков в ряд.

«Сейчас на извозчика – и ходу. Заметит слежку, нырнет в те же переулки, во дворы – и конец операции». Ушаков быстро обернулся. Нет, Николаев слишком далеко от него, и никаких жестов с его стороны. Епифанов подтянулся, брел позади, шагах в пятнадцати-шестнадцати с осоловелым видом, расстегнув свой полушубок и пару верхних пуговиц на рубахе под ним. Ни дать, ни взять, торговый человек раньше времени сбыл товар и успел принять горячительного на грудь.

Больше рассчитывать было не на кого. До стоянки перед «Гранд-отелем» оставалось два десятка шагов.

Ушаков преодолел большую их часть легким, пружинистым бегом, ступая на носки. Из-за снега его приближение оказалось неслышным для объекта. Усач что-то почувствовал только в последний миг, развернулся навстречу офицеру, но это было всё, на что ему хватило времени.

От первого удара в живот неизвестный сложился пополам, после второго, по затылку, рухнул на колени. Ушаков болевым приемом заломил ему руку за спину. Епифанов подбежал буквально тут же, звякнул наручниками.

– А ну-ка, не дергайся!

На стоянке сделалось мимолетное волнение, от подъезда к ним кинулись двое, оба в одинаковых полупальто и, как вначале почудилось Ушакову, с одинаковыми лицами.

– Кто такие? Государственная охрана! – один из них выхватил наган.

– Военная контрразведка, – штабс-капитан достал удостоверение.

Немую сцену, сопровождавшуюся глухим стоном задержанного, прервал подполковник Николаев. Тяжело дыша после знатного рывка, он тоже предъявил документы, потом развернул усача лицом к себе и тихо свистнул.

– Я его знаю.

– Вы, конечно, слышали такую фамилию: Батюшин? – спросил Николаев.

– Кажется, слышал, но не более того. Я в контрразведке сравнительно недавно, вы же сами знаете. Был строевым офицером, – немного сконфуженно ответил Ушаков.

– Батюшин Николай Степанович, тогда еще полковник, до мировой войны был во главе разведывательной службы Варшавского военного округа. Редкая, выдающаяся личность! Мне довелось послужить под его началом, – с гордостью сказал помощник начальника отдела.

– При чем здесь…

– При том, что он тоже служил с нами, – и Николаев повел носком сапога в сторону человека в черном пальто, которого любовно придерживал за плечо Епифанов.

Ушакову стало не по себе.

– Мы… то есть, я ошибся?

– Не думаю. Про Батюшина расскажу как-нибудь при случае, это будет вам полезно.

– Господин подполковник, – заикнулся было один из подбежавших охранников.

Николаев сделал повелительный жест.

– Господа, пригласите немедленно понятых. Пару извозчиков хотя бы. Нами задержан подозреваемый в шпионаже и соучастии в убийстве русского офицера.

Человек в наручниках попытался что-то произнести.

– Помолчите пока, Домбровский! – в голосе контрразведчика прорезался металл. – Или вы здесь под чужой личиной?

В присутствии понятых из кармана черного пальто извлекли злосчастный конверт, на их глазах открыли его, развернули листы бумаги со схемой здания Военного министерства и графиком караулов.

– Откуда это у вас? – спросил Николаев.