Седьмого в тринадцать

– Я сотрудник польской дипломатической миссии, – выдавил из себя задержанный. – Наши правительства обменялись нотами о признании друг друга. У меня иммунитет.

– Господин подполковник, – всё-таки вмешался охранник, – они тут живут. Вся миссия. Этот тоже.

– Главе миссии, а также нашему министру иностранных дел и Верховному правителю будет интересно узнать, чем занимается в Москве польский дипломат, – язвительно ответил Николаев. – Доложите по инстанции: я своей властью забираю его в отдел для допроса.

– Эй, любезный, подавай нам свою карету! И ты тоже! – радостно прикрикнул Епифанов на обоих извозчиков, записанных в понятые.

Все основные участники операции собрались в здании Сената после семи часов вечера. Адъютант генерала Бабушкина принес каждому по стакану крепкого чая в подстаканнике. Сам генерал-майор сидел на том же месте во главе длинного стола, и Ушакову померещилось, что Василий Александрович так и пробыл там всё это время.

– Рассказывайте, – по-домашнему просто обратился Бабушкин к Рудову.

Рудов доложил обстановку так же сухо, без эмоций, как и прежде.

Особый отдел не оплошал. Его агенты без потерь взяли и человека в клетчатом пальто, и его возницу. Первый от лавок в Охотном ряду пешком добрался до трактира «Монетный» по соседству, где перекусил с видимым аппетитом, ни с кем отдельно не общаясь. В гардеробе, на выходе, его и скрутили. При человеке найден был паспорт на имя Кривцова Юрия Евгеньевича, русского подданного, 1885 года рождения, уроженца Смоленской губернии. Кроме паспорта, из заслуживающих внимания вещей Рудов упомянул пистолет системы «Браунинг», заряженный боевыми патронами.

Возница, после расставания с Кривцовым, ехавший по улице Неглинной вдоль Манежа, повернул далее на Воздвиженку. Пассажиров не брал. Экипаж с двумя агентами («Из военной контрразведки», – заметил Рудов) обогнал его у дома Волконского и блокировал дорогу. Еще один экипаж, с подполковником Ивлевым и двумя филерами, подкатил слева. На требование сдаться сообщник Кривцова попытался пустить в ход револьвер, но первыми же выстрелами был ранен в руку и плечо. Сотрудники госохраны оказали ему первую помощь и доставили в Особый отдел.

Паспорта при нем не оказалось, только справка, выданная военным комендантом города Харькова на имя Тимофеева Павла Арсеньевича, являющегося беженцем от красных, родом из Курской губернии. В его санях при осмотре нашли следы крови на полу, на месте одного из седоков.

– Этого факта, а также свидетельских показаний и попытки сопротивления для военного суда вполне достаточно, – прокомментировал Рудов. – Москва и Московская губерния по указу Верховного правителя находятся под усиленной охраной. Так что приговор может быть один: казнь через повешение. Причем для обоих.

С Кривцовым и Тимофеевым сейчас работают следователи, сообщил подполковник. Их настоящие личности выясняются.

– А что Домбровский? – поинтересовался генерал. – Он ваш бывший коллега, Николаев?

Контрразведчик кивнул.

– Так точно. Служил вместе со мной в звании капитана в нашей окружной разведке в Варшаве до 1913 года. Я его узнал сразу.

– Действительно, господин Домбровский Михаил Янович прибыл в Москву под своей фамилией как военный эксперт польской правительственной делегации. Его нынешнее звание – майор. Проживает в «Гранд-отеле», – добавил Рудов. – Категорически отказывается говорить. На вопрос, откуда у него конверт с секретными записями, не отвечает.

– Лихо вы его взяли, капитан, – в голосе у Бабушкина прозвучала теплая нотка. – Без приказа действовали?

Ушаков машинально сделал попытку привстать.

– Пришлось, господин генерал. Не было времени совещаться.

Бабушкин прищурился, как огромный кот при виде добычи.

– Иной начальник вас не похвалил бы. Ну а я вижу, Николай Петрович, у вас хорошие молодые офицеры есть.

Зыков глухо прокашлялся.

– Плохие у меня не задерживаются, Василий Александрович.

Штабс-капитан уяснил, что грозе над его головой не бывать.

– С майором Домбровским я сам побеседую, – перешел на строгий тон Бабушкин. – Всех присутствующих благодарю за умелые и правильные действия. О времени нашего следующего совещания извещу дополнительно.

Когда офицеры уже встали и задвигали стульями, шеф Особого отдела, обращаясь к Рудову, добавил:

– К этим двум голубчикам я тоже наведаюсь.

«Первый день на новом месте удался», – подумал Ушаков, когда казенный экипаж доставил его с вещмешком и чемоданом к арке дома №12 по Большому Патриаршему переулку. Всего шесть часов назад здесь, прямо напротив, начиналась операция, одобренная генералом, и капитан 1-го Алексеевского полка Грибков был еще жив. Будь контрразведчик впечатлительнее и не пройди он школу двух истребительных войн, его точно посетили бы мысли о том, что подобные совпадения не могут быть случайными.

Но штабс-капитан Ушаков просто устал и очень хотел помыться и лечь спать.