Просчёт Финикийцев

Ауад держал наготове автомат. Мариам слышала его дыхание, сбившееся после подъема на шестой этаж, чувствовала устрашающе громкое и частое биение его сердца. Он был жив. Он вернулся, как проклятие, доставшееся ей от неблагополучных предков.

Сама не понимая зачем, она сделала знак рукой, указывая на двери спальни. Ей не хотелось подыгрывать, но все же из двух мужчин она предпочла Ауада. Он был знакомым, хоть и ненавистным. Он был своим.

Ауад оттолкнул ее в сторону и выпустил длинную очередь из автомата, вспарывая обманчивую тишину. Мариам забилась в угол и заткнула уши, словно это могло ее спасти. Сменив на ходу магазин, Ауад в два шага одолел коридор. После второй очереди снова стало тихо.

Соседи не придут. На звуки стрельбы никто никогда не приходит. Только утром, когда станет светло и безопасно, они появятся под дверью с деланным сочувствием, слетятся на запах чужой беды.

– Все кончено, – сказал Ауад, выходя в гостиную.

– Ты убил человека!

Он щелкнул затвором, поставил калаш на предохранитель и перекинул за спину.

– Или он, или я. Вставай, пора уходить.

Ауад протянул ей руку и рывком поднял на ноги, а потом с силой прижал к стене. Он был зол, полон адреналина и чего-то еще, что делало его неуязвимым. Его тело казалось отлитым из тяжелого металла. Его взгляд не допускал пощады, давил на корню все надежды на здравый смысл и милосердие. Мариам знала, что он всегда ее хотел. И что никто не придет на помощь, не станет свидетелем, не пожертвует собой ради такой призрачной ценности, как ее доброе имя.

– У меня есть деньги, – сказал Ауад хрипло, дыша ей в лицо, – я договорюсь с капитаном одного из иностранных кораблей в порту, он вывезет нас в Европу. Тебе не придется выходить замуж за богатого импотента, чтобы сбежать от войны. Ты будешь со мной.

– Я не хочу, – сказала Мариам.

– Заткнись и слушай. У меня есть древняя монета, цена которой – свобода всего человечества. Если я найду того, который сможет прочесть выбитое на ней заклинание, я стану бессмертным. И знаешь что? Ты – тоже.

Он с силой просунул колено меж ее ног. Радиоприемник на столе распевал голосом Тома Джонса о зеленой лужайке и возвращении домой.

– Хватит притворяться, – сказал Ауад, – ты сама хочешь этого, вы все хотите. Забудь о правилах. Больше нет никаких соседей и сплетен. Я дарю тебе свободу!

Мариам плюнула ему в лицо. От пощечины у нее зазвенело в ушах, от удара затылком об стену во рту появился тошнотворный солоноватый привкус.

– Ублюдок, – прошептала она, но Ауад не слышал.

Он схватил ее в охапку и швырнул на диван лицом вниз. С лязгом бросил на пол автомат. Навалился сверху, больно укусил за плечо, намотал на руку волосы.

«Надо расслабиться», – подумала Мариам. Представить, будто я не здесь, и это происходит не со мной. Я иду по улице захолустного американского городка и смотрю на детей, играющих на зеленых лужайках за белыми заборами, а в кармане у меня стопка кредитных карт и ключи от минивана.

Ведь ясно же, что рано или поздно это должно было произойти. Да и нет здесь никакой трагедии. Тело женщины рассчитано на оплодотворение, беременность и роды, а промежность эластична и стерпит любое вторжение. Последние аккорды Тома Джонса сменились бархатным голосом Элвиса.

Мариам понимала, что Ауад невменяем, и что нельзя его злить. Расслабиться, следить за дыханием, считать секунды до развязки. Это естественно, как сама жизнь. Дышать, дышать и не думать. Городок, миниван, белые заборы. Лишь бы Луис не вернулся сейчас домой. Всё можно стерпеть. Из-за чертовой диванной подушки ей не хватало воздуха.

Ауад потянул ее за волосы, повернул лицом к себе и накрыл губы мокрым горячим поцелуем. Он сжал ее подбородок пальцами и протолкнулся языком за стиснутые зубы. Мариам пыталась дышать и думать о заборах, но подступающая рвота выворачивала ее наизнанку. Она хотела бы снова уткнуться носом в подушку, но воздух стал густым и черным, как нефть, а реальность мелко задрожала, мерцая и распадаясь на молекулы.

Она очнулась на заднем сиденье машины, прислушалась к ощущениям собственного тела. Затылок ныл, в голове гудело, и хотелось спать. За окном мелькали пустыри, горы отходов и ржавые остовы машин. Бездомные собаки провожали ее осмысленными взглядами светящихся прозрачных глаз.

Это была лишь жалкая пародия на некогда самую богатую и культурную страну Средиземноморья. Глядя на уродливые руины, Мариам поняла, что не хочет отсюда уезжать.