Преступление и наказание, Часть 5

You see I kept asking myself then: why am I so stupid that if others are stupid--and I know they are--yet I won't be wiser?	Видишь, я тогда все себя спрашивал: зачем я так глуп, что если другие глупы и коли я знаю уж наверно, что они глупы, то сам не хочу быть умнее?
Then I saw, Sonia, that if one waits for everyone to get wiser it will take too long....	Потом я узнал, Соня, что если ждать, пока все станут умными, то слишком уж долго будет...
Afterwards I understood that that would never come to pass, that men won't change and that nobody can alter it and that it's not worth wasting effort over it.	Потом я еще узнал, что никогда этого и не будет, что не переменятся люди, и не переделать их никому, и труда не стоит тратить!
Yes, that's so.	Да, это так!
That's the law of their nature, Sonia,... that's so!...	Это их закон... Закон, Соня! Это так!..
And I know now, Sonia, that whoever is strong in mind and spirit will have power over them.	И я теперь знаю, Соня, что кто крепок и силен умом и духом, тот над ними и властелин!
Anyone who is greatly daring is right in their eyes.	Кто много посмеет, тот у них и прав.
He who despises most things will be a lawgiver among them and he who dares most of all will be most in the right!	Кто на большее может плюнуть, тот у них и законодатель, а кто больше всех может посметь, тот и всех правее!
So it has been till now and so it will always be.	Так доселе велось и так всегда будет!
A man must be blind not to see it!"	Только слепой не разглядит!
Though Raskolnikov looked at Sonia as he said this, he no longer cared whether she understood or not.	Раскольников, говоря это, хоть и смотрел на Соню, но уж не заботился более: поймет она или нет.
The fever had complete hold of him; he was in a sort of gloomy ecstasy (he certainly had been too long without talking to anyone). Sonia felt that his gloomy creed had become his faith and code.	Лихорадка вполне охватила его. Он был в каком-то мрачном восторге. (Действительно, он слишком долго ни с кем не говорил!) Соня поняла, что этот мрачный катехизис стал его верой и законом.
"I divined then, Sonia," he went on eagerly, "that power is only vouchsafed to the man who dares to stoop and pick it up.	- Я догадался тогда, Соня, - продолжал он восторженно, - что власть дается только тому, кто посмеет наклониться и взять ее.
There is only one thing, one thing needful: one has only to dare!	Тут одно только, одно: стоит только посметь!
Then for the first time in my life an idea took shape in my mind which no one had ever thought of before me, no one!	У меня тогда одна мысль выдумалась, в первый раз в жизни, которую никто и никогда еще до меня не выдумывал! Никто!
I saw clear as daylight how strange it is that not a single person living in this mad world has had the daring to go straight for it all and send it flying to the devil!	Мне вдруг ясно, как солнце, представилось, что как же это ни единый до сих пор не посмел и не смеет, проходя мимо всей этой нелепости, взять просто-запросто все за хвост и стряхнуть к черту!
I... I wanted _to have the daring_... and I killed her. I only wanted to have the daring, Sonia! That was the whole cause of it!"	Я... я захотел осмелиться и убил... я только осмелиться захотел, Соня, вот вся причина!
"Oh hush, hush," cried Sonia, clasping her hands.	- О, молчите, молчите! - вскрикнула Соня, всплеснув руками.