Преступление и наказание, Часть 3

Avdotya Romanovna rang the bell: it was answered by a ragged dirty waiter, and they asked him to bring tea which was served at last, but in such a dirty and disorderly way that the ladies were ashamed.	Авдотья Романовна позвонила, на зов явился грязный оборванец, и ему приказан был чай, который и был наконец сервирован, но так грязно и так неприлично, что дамам стало совестно.
Razumihin vigorously attacked the lodgings, but, remembering Luzhin, stopped in embarrassment and was greatly relieved by Pulcheria Alexandrovna's questions, which showered in a continual stream upon him.	Разумихин энергически ругнул было нумер, но, вспомнив про Лужина, замолчал, сконфузился и ужасно обрадовался, когда вопросы Пульхерии Александровны посыпались, наконец, сряду без перерыву.
He talked for three quarters of an hour, being constantly interrupted by their questions, and succeeded in describing to them all the most important facts he knew of the last year of Raskolnikov's life, concluding with a circumstantial account of his illness.	Отвечая на них, он проговорил три четверти часа, беспрестанно прерываемый и переспрашиваемый, и успел передать все главнейшие и необходимейшие факты, какие только знал из последнего года жизни Родиона Романовича, заключив обстоятельным рассказом о болезни его.
He omitted, however, many things, which were better omitted, including the scene at the police station with all its consequences.	Он многое, впрочем, пропустил, что и надо было пропустить, между прочим и о сцене в конторе со всеми последствиями.
They listened eagerly to his story, and, when he thought he had finished and satisfied his listeners, he found that they considered he had hardly begun.	Рассказ его жадно слушали; но когда он думал, что уже кончил и удовлетворил своих слушательниц, то оказалось, что для них он как будто еще и не начинал.
"Tell me, tell me! What do you think...? Excuse me, I still don't know your name!" Pulcheria Alexandrovna put in hastily.	- Скажите, скажите мне, как вы думаете... ах, извините, я еще до сих пор не знаю вашего имени? - торопилась Пульхерия Александровна.
"Dmitri Prokofitch."	- Дмитрий Прокофьич.
"I should like very, very much to know, Dmitri Prokofitch... how he looks... on things in general now, that is, how can I explain, what are his likes and dislikes?	- Так вот, Дмитрий Прокофьич, я бы очень, очень хотела узнать... как вообще... он глядит теперь на предметы, то есть, поймите меня, как бы это вам сказать, то есть лучше сказать: что он любит и что не любит?
Is he always so irritable?	Всегда ли он такой раздражительный?
Tell me, if you can, what are his hopes and, so to say, his dreams?	Какие у него желания и, так сказать, мечты, если можно?
Under what influences is he now?	Что именно теперь имеет на него особенное влияние?
In a word, I should like..."	Одним словом, я бы желала...
"Ah, mother, how can he answer all that at once?" observed Dounia.	- Ах, маменька, как же можно на это все так вдруг отвечать! - заметила Дуня.
"Good heavens, I had not expected to find him in the least like this, Dmitri Prokofitch!"	- Ах боже мой, ведь я совсем, совсем, совсем не таким его ожидала встретить, Дмитрий Прокофьич.
"Naturally," answered Razumihin.	- Это уж очень естественно-с, - отвечал Дмитрий Прокофьич.