Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе

Единственное, на что он, безмерно уважая мнение Москвы, соглашался, — это подчиниться прямому указанию «Спасителя[123] нашего или Коминтерна», но Спаситель голоса не подавал, а в Коминтерне сами не знали, что лучше, по-прежнему склоняясь к тому, что восстания в любой форме никогда не бывают лишними. Лишь 12 апреля, после панического по форме и содержанию заявления Коларова, ЦК РКП(б) приказал тов. Зиновьеву принять во внимание «оценку ситуации вождями болгарского пролетариата», и только 15 апреля Президиум ИККИ обязал наконец БКП отказаться от курса на вооруженное восстание в ближайшее время.

Тем же постановлением лидерам Военной организации предписали немедленно покончить с практикой индивидуального террора, распустить четы, а главное, «по получении сего поступить в распоряжение ЦК БКП», то есть выйти из свободного полета. Далее как положено. В тот же день шифрованный документ под грифом «Строго секретно, чрезвычайно срочно» со спецкурьером убыл в Болгарию. Но было уже поздно.

НА БОЙ КРОВАВЫЙ, СВЯТОЙ И ПРАВЫЙ...

Разобраться в том, что случилось 16 апреля, в рамках ликбеза невозможно. Да и в десятках пухлых томов, при всем том, что авторы прорыли архивы до донышка, полного ответа по сей день не найти. Множество нюансиков остаются во мраке, и не уверен, что когда-нибудь всё прояснится. Но если говорить в общем, то начать, видимо, следует с того, что у Косты Янкова был план, и заключался он в том, что ежели как-то исхитриться и смахнуть с доски всю власть разом, то в неизбежной каше, имея отмобилизованную, вооруженную и повязанную кровью структуру, очень даже можно пройти в дамки.

А коль скоро «всех разом», стало быть, суть идеи сводилась к взрыву. И над этим работали лучшие умы. Сперва обсудили знаменитый «Юнион-Клуб», уже почти 35 лет — любимое прибежище «всей Софии» после трудов праведных. Там и свой человечек истопником работал, мог пособить. Но забраковали. Потому как клуб — он ведь клуб и есть: кто-то пришел, кто-то не пришел, у кого-то вообще другие интересы, а царь и премьер таких развлечений (Борис — по статусу, Цанков — по замкнутому характеру) и вовсе не любили. Да и человечка некстати уволили.

Прикинули насчет Народного собрания и тоже отмели. Хотя свой человечек, уборщик, имелся и там. Во-первых, по техническим причинам (охрана слишком «не своя»), а во-вторых, исходя из того, что грохнуть депутатов и министров, конечно, хорошо, но тогда останутся генералы, от которых хрен знает чего можно ждать. В итоге в декабре остановились на соборе Святой Недели — главном храме столицы, благо подвалы давно уже использовались Военной организацией как склады оружия, поскольку в храме свой человечек тоже имелся, был у митрополита на хорошем счету и, спасибо ему, помог.

Ну как спасибо... Поскольку денег у Военной организации было, как мы уже знаем, много — Коминтерн на любимую затею тов. Зиновьева не скупился, а Коста скупердяем не был и «попилов» не признавал, любую услугу (сама Цола Драгойчева[124] подтверждает!) щедро и без обмана оплачивая, полезные люди у него водились много где, и далеко не все — «красные». Но конкретный пономарь, некто Петр Задгорский, был как раз из «красных», хотя и неустойчивых (после Сентября из партии вышел), а кроме того, считая себя обойденным жизнью, мечтал о странном — типа хороших деньгах и большой карьере.

В связи с этим он и предложил товарищам сделать бадабум на своем рабочем месте, потребовав взамен 11 тысяч левов вперед, еще 14 тысяч потом и вывоза в СССР с устройством на работу в ОГПУ или какой-нибудь наркомат. Товарищи, обсудив идею, пришли к выводу, что самое то, задаток выделили, остальное пообещали, и Задгорский занялся делом, а Военная организация (плюс ЦК, поскольку ответственность такого уровня Янков брать на себя не хотел) начала обсуждать детали.

И тут, кстати, возникает интересность. Кабы затея выгорела, так оно бы еще куда ни шло — победителей не судят.

Но она не выгорела, а весь мир «фокусом» был настолько потрясен и шокирован, что сразу после того уцелевшие члены ЦК начали отмазываться: дескать, ничего не знали, всё делалось рукой «леваков» из Военной организации. А когда выяснилось, что все-таки тоже знали, изменили версию и начали валить всё на коллег, которым не повезло. Они, мол, да, поддерживали психованного Янкова, а мы — ни-ни. И на том, уже позже, историки социалистической Болгарии стояли до упора.