Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе

Вопрос о том, каким быть «народному правительству» — «рабоче-крестьянским» или «крестьянско-рабочим», ясное дело, был принципиален, но тут козыри были на руках у «оранжевых»: они стояли на том, что «освобождение народа — дело самого народа», а БЗНС как партия большинства как раз и является «истинно народной» и к тому же, в отличие от запрещенной БКП, вполне легальной. А стало быть, именно ей и следует быть «объединяющим звеном единого трудового фронта».

МАКСИМАЛЬНОЕ УСКОРЕНИЕ

Короче говоря, обе стороны хотели действовать, обе понимали, что поодиночке ничего не выйдет, и очень хотели договориться, но раз за разом упирались в тупик. Однако помог случай. В августе (болгарская полиция дело знала) провалилась сеть поставок оружия в Болгарию по линии Коминтерна, в руках властей оказались несколько крупных арсеналов и масса любопытной документации, и свой успех правительство отыграло по полной программе.

По приглашению Цанкова в Болгарию примчались корреспонденты ведущих СМИ Европы; военные атташе Франции, Англии, Италии и стран помельче посетили выставку изъятого оружия, обстоятельно его изучили и выяснили, что стволы произведены в СССР, власти которого, усиленно налаживая международные контакты, на всех уровнях неуклонно отрицали какую угодно причастность к «экспорту революции». К тому же итогом эксцесса стало официальное предупреждение «великих сил», что в случае «коммунистического мятежа в Болгарии» они «примут все меры для защиты своих граждан в этой стране и принуждения подстрекателей к миру», чего Москва никак не хотела.

В результате ЦК РКП(б) — случай в те времена редчайший — прикрикнул на тов. Зиновьева, и «русский транзит» на время увял, а «оранжевые», чьи арсеналы были в безопасности, получили еще один аргумент в дискуссии, — и «красным» оставалось только принять их условия в расчете на то, что, как писал тов. Димитрову тов. Коларов, «поскольку они нас шантажируют, мы можем обещать всё, но не обязаны исполнять свои обещания, если в ходе решительных действий сумеем перехватить инициативу».

После этого что-то наконец начало получаться — благо, Белград, исправно подсылая новые партии оружия, твердо пообещал «неофициально помочь в ликвидации режима Цанкова», не требуя за это никакой компенсации, а БКП после фиаско с контрабандой уже не упорствовала, согласившись на «долевое участие» в будущем коалиционном правительстве. Правда, на высшем уровне в конце концов всё же разругались — никто никому не верил, а гарантий дать никто не мог. Но внутри страны к дрязгам «зарубежных» прислушивались, так сказать, по остаточному принципу.

Низовой состав ячеек обоих цветов хотел драться, и это объединяло прочнее всяких меморандумов — и тут тоже преимущество было за «земледельцами». Их подполье было куда многочисленнее, связи намного шире, с ними, в отличие от «красных», не отказывались иметь дело и «лояльная оппозиция», и знаменитый генерал Никола Жеков, тоже задумавший переворот, — однако свой джокер имели и коммунисты. Вся подготовка «оранжевых» базировалась на поставках оружия Белградом и югославском вторжении, а «красные», имея деньги, храбро рассчитывали на собственные силы. И это неожиданно оказалось очень к месту.

К концу 1924 года вдруг выяснилось, что Белград помогать передумал. Не без оснований: там узнали, что оружие перетекает к коммунистам, и решили не будить лихо, тем паче что междоусобица в рядах ВМРО смягчила ситуацию, а Цанков публично заявил, что Болгария желает только мира, в связи с чем руководство «земледельцев» дало отбой — в полной уверенности, что партийные «низы» подчинятся. И ошиблось. Подготовленный, вооруженный и настроенный на драку актив, несмотря на приказ, в подавляющем большинстве ушел под «красных», влившись в ряды их Военной организации. А это, учитывая некоторые нюансы, полностью меняло расклад.

ОВОД

Осенью 1924-го, оценивая рост рядов и прикидывая варианты, лидеры «красных» с удовлетворением фиксировали, что, кажется, идея замутить по-крупному наливается плотью. О «росте военной мощи» с полной уверенностью рапортовали в ИККИ, тов. Зиновьев, лучась удовлетворением, докладывал о том же на заседаниях ЦК РКП(б). ЦК РКП(б), более или менее решивший вопросы, связанные с уходом Ильича, соглашаясь, что таки да, получается, выделял новые суммы, и желательность восстания «чем скорее, тем лучше» уже мало кто в Москве оспаривал.