Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе

Но от этого стало только хуже. Теперь, когда все «слишком здравомыслящие» отошли в сторону, «непримиримые» провели нелегальную конференцию на горе Витоша, и новый состав ЦК в основном состоял из персонажей, для которых знаменитая фраза Коларова — «Пройдя через огонь, мы стали смелыми до безрассудства. Бомба, яд, расстрел — вот наша новая психология, это ли левизна? Это — требование революции» — была далеко не фразой, но руководством к действию.

Глядя на ситуацию с почти вековой высоты, трудно избавиться от ощущения, что наблюдаешь за процессом прогрессирующей шизофрении. По всем показателям никакой революционной ситуации не было и в помине, правительство откровенно протягивало руку, предлагая спокойно участвовать в политической борьбе, «примиренцы» обеих расцветок, оставшиеся в Болгарии, расценивали это предложение как «разумное и здравое», да и внешние факторы не располагали к спринту: смерть Владимира Ильича, дав старт борьбе за влияние в элитах РКП(б), оттеснила на второй план все прочие интриги, и Москва почти открытым текстом рекомендовала подождать.

А потом потребовала этого и вовсе открыто, да еще и на уровне выше некуда — за подписями Дзержинского, Фрунзе и Троцкого: «До укрепления партии на железных дорогах, на почте и телеграфе, в армии и в деревне партия не может ставить себе вооруженного восстания в качестве неотложной практической задачи текущей осенью, желательно посвятить этот год подготовке, оттянув выступление примерно до весны». Не смея спорить с таким ареопагом, болгарские товарищи смиренно соглашались: дескать, да, понимаем, чем чреваты последствия нового поражения, и поэтому «авантюры не сделаем и без достаточной и всесторонней подготовки призыва массам к восстанию не отправим».

Но в узком кругу в выражениях не стеснялись, продолжая в том же духе, благо в этом их вполне поддерживало ведомство тов. Зиновьева — как по идейным соображениям (шеф, с головой ушедший в партийные интриги, о своем любимом детище не забыл), так и по вполне земным причинам. Фонды-то под «неизбежную революцию на Балканах» были выделены, структуры — целая сеть НВО (нелегальных вооруженных организаций) — созданы, снабжение их оружием и обучение людей налажены, а фонды нужно осваивать, да и структуры имеют тенденцию разбухать.

Так что агенты Коминтерна (а их в Болгарию проникли десятки) и ОГПУ (эти парни тоже выбили фонды) раскручивали ситуацию по максимуму, взвинчивая и без того раскаленных добела нелегалов и бомбя Москву рапортами типа: «Революционный кризис очевиден, большая часть населения только насилием удерживается от открытого вооруженного выступления против правительства». И у Москвы не было ни оснований не верить, ни времени проверять. Там читали донесения и выделяли дополнительные средства.

Возможно (но только возможно), «красные» всё же остановились бы, оглянулись, оценили ситуацию, но в том же направлении работали и «оранжевые» — из тех, что не смирились с потерей власти. Их лидеры, тоже осевшие за кордоном (главным образом «левые», из людей покойного Райко Даскалова), нашли полнейшую поддержку в Белграде, боявшемся «болгарских милитаристов», тесно связанных с ВМРО, и получили уверения, что, ежели что, Югославия поможет, а в придачу к уверениям и много оружия.

В самой же Болгарии оставалось достаточно верных памяти «мессии» людей, чтобы быстро развернуть сеть подпольных ячеек покруче «красной». Против сотрудничества они не возражали, даже наоборот, первыми шли навстречу, и уже в начале лета так называемый Акционный комитет Единого Фронта принял совместную программу. Вкратце: «путем вооруженного восстания вырвать власть из рук капитала» и «решительное столкновение быстро приближается». Были, правда, разногласия по поводу «а что потом?»: в победе никто не сомневался, но «земледельцы», естественно, мечтали вернуться на олимп, а с коммунистами готовы были только слегка поделиться, коммунисты же ни на что, кроме диктатуры пролетариата, поначалу не соглашались.