В связи с этим он считал вредными для «большинства народа», с одной стороны, коммунистов, а с другой стороны — «дармоедов-бюрократов» и олигархическую верхушку бизнеса, банкиров и табачных монополистов, а панацею видел в «сочетании коллективных усилий и помощи производителю со стороны государства, при обязательном уважении к частной собственности, кооперации и национальным традициям».
В этом ключе и работал, причем эффективно, поставив во главу угла идею «дискриминации капитала» — повышение трудовых доходов за счет прогрессивного увеличения налогов на доход от получаемой прибыли — и всего за три-четыре месяца добившись резкого роста экономических показателей, а значит, и уровня жизни. По личной инициативе премьера приняли и закон «О профессиональном обучении», по которому рабочая молодежь, не имевшая среднего образования, могла бесплатно учиться в рабочее время, с сохранением зарплаты в полном объеме.
Ничего удивительного, что общество, почувствовав реальное облегчение, быстро простило новому премьеру и «нетрадиционный» приход к власти, и «досадные эксцессы» в ходе Сентябрьских событий. Вот только «дуче» из него получиться не мог никак — в силу вздорного характера, отсутствия харизмы, а также и по причине (при весьма вспыльчивом характере и умении, решив что-то, идти до конца) изрядного слабоволия.
Он, собственно, и в своем-то наспех склеенном «Демократическом сговоре» не был признанным лидером: при том что против идеи «сильной и авторитетной государственной власти» не возражал никто, значительная часть фракции — бывший актив «старых» партий — во главе с опытным и очень уважаемым Андреем Ляпчевым не хотела никаких «монопартий», твердо стояла на приоритете «невидимой руки рынка» и категорически не одобряла диктата военных.
А вот Цанков, напротив, военных очень одобрял, считал гарантией проведения своего курса в жизнь и, судя по всему, старался стать своим в их кругу. Вот только оседлать вояк и заставить их скакать туда, куда ему угодно, как чуть позже сделал это его португальский alter ego Антониу ди Оливейра Салазар, тоже экономист и тоже профессор, у премьера Болгарии не получалось. В сущности, весь срок своего пребывания у власти профессор Цанков был в основном ширмой военного режима, за своего штафирку так и не признавшего, но полностью доверявшего ему в области экономики.
В целом при таком раскладе и «фашизм» получался какой-то не слишком убедительный. Не ушедшим в эмиграцию «земледельцам», всех своим «третьим путем» и «сословной демократией» доставшим, показав в июне кузькину мать, позволили спокойно существовать и даже участвовать в выборах. Давали шанс даже коммунистам, оставшимся вне событий Сентября, поставив единственное условие: не рваться к власти через насилие и работать на благо Болгарии, а не по инструкциям какого-то Коминтерна. Многих посаженных «примиренцев» выпустили, пару раз обращались через прессу к «левым»: дескать, видите же, не поддерживают вас массы, вот и не раскачивайте лодку.
НЕТ МИРА ПОД ОЛИВАМИОднако этих «давайте жить дружно» никто из адресатов не хотел слышать. С самого начала 1924-го страну лихорадило, и вовсе не из-за проблем с базисом. У базиса как раз понемногу росли доходы, понижались налоги, возвращалось чувство уверенности, и никаких великих потрясений базис не желал. А вот надстройка желала бури. Проигравшие в Сентябре мечтали о реванше, подгоняя реальность под свое видение.
Мелкие группы повстанцев постреливали повсюду, на тропе войны стояла неуловимая Килифаревская чета, в столице вовсю резвилась анархистская группа «Герои ночи», объявившая себя «авангардом сопротивления фашистскому правительству Цанкова», и далеко не только она. Кто-то погибал, кто-то появлялся. Перестрелки, экспроприации, убийства полицейских агентов, покушения на «антинародных» политиков стали нормой жизни, никого уже особо не удивляя, — и всё это были только вершки, а корешки уходили куда глубже, к нелегальным коммунистам и, следовательно, за кордон.
Естественно, власти пытались принимать какие-то меры. В январе приняли закон «О защите государства», запретив «все общественные, экономические и политические организации, прибегающие для достижения своих целей к преступным действиям, вооруженным и террористическим актам и насилию», после чего, уже в апреле, когда стало ясно, что одного закона мало, в судебном порядке запретили БКП и породненные с нею структуры.