Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе

И никого не волновало, что гости, мягко говоря, не очарованы марксизмом, — база для сближения интересов всё равно была. ИККИ как раз в это время выдвинул идею «автономной Македонии в составе равноправных республик Балканской федерации», а старый и мудрый Тодор, понимая, что мечта об «автономии в составе Болгарии» неосуществима, проявил интерес. Какой там будет та автономия: советской ли, социалистической ли или еще какой-то, его на данном этапе тревожило мало. Всё это он считал вопросом торга и согласований — главное, что автономная.

Первый словесный пинг-понг показал, что какое-то понимание намечается, и стороны расстались, уговорившись продолжить в сентябре. Однако в сентябре не случилось. В сентябре люди Старого по просьбе военных, посуливших «все-таки обдумать известный вопрос», помогали щемить «красных». Но в конце декабря, когда выяснилось, что известный вопрос, как ни обдумывай, нерешаем, в Москву пришло письмо. А там от имени ЦК ВМРО был представлен «Проект соглашения между ВМРО и Российской советской республикой» с указанием приемлемой цели возможного сотрудничества: «Объединение Македонии, расколотой между Болгарией, Сербией и Грецией [...] в одну политическую единицу, которая впоследствии станет равноправным членом Балканской федерации или, по крайней мере, на первом этапе — Югославянской федерации», ради чего Организация «готова работать совместно с другими революционными организациями на Балканах в пользу федерирования балканских государств в их этнических границах».

Ничего сверх, всего лишь аккуратное рамочное соглашение без обязательств на отдаленное будущее, но Коминтерн, по ситуации запамятовав о «невинной крови героев Сентября» и о тесной дружбе главы Организации с «фашистами», с огромным интересом изучил бумагу и сообщил, что заинтересован в продолжении переговоров. Тов. Зиновьеву принципиально было новое восстание, подтверждающее правильность его теоретических выкладок, и в эту строку ложилось любое лыко, вне зависимости от того, чего оно хотело и на кого в данный момент ориентировалось. В конце концов, еще Ильич говорил: главное — ввязаться в драку, а там посмотрим...

ОПАСНЫЕ СВЯЗИ

Ставки в игре с ВМРО были в самом деле очень высоки. После того как 3 марта 1924 года, заигрывая с Белградом, премьер Цанков велел арестовать десяток стратегов Организации, лидер «автономистов», всё понимая и не обижаясь, тем не менее начал свою игру, не консультируясь по всем поводам с софийскими друзьями. А для Коминтерна даже ситуативный союз с Организацией, имевшей свои базы, свою территорию, свои финансы, свою армию с высокомотивированным резервом, выглядел очень заманчиво. Но и себя Москва ценила достаточно высоко, поэтому свои условия на уровне ОГПУ, НКИД[119] и Коминтерна обсуждала долго.

При этом болгарские товарищи требовали, чтобы Александров в обмен на помощь открыто поддержал все инициативы БКП, то есть чтобы была признана возможность каких-то примирений с сербами и греками, хотя бы на уровне их компартий, а кроме того, были порваны многолетние связи с военными в Софии, чего Старый сделать просто не мог, да и не хотел. Какие-то взаимные услуги — пожалуйста. Прочное сотрудничество, да еще с элементом подчинения, тем паче против Софии, — никогда. В связи с этим тов. Димитров, тов. Коларов и прочие ультимативно настаивали на том, чтобы «не оказывать моральной и материальной поддержки крылу автономистской организации, возглавляемому Тодором Александровым, но предоставить помощь революционной оппозиции этой организации».

Однако Москва, знавшая, что делать с птичкой, если у птички увяз хотя бы коготок, истериками пренебрегала. Она смягчала позиции, шла навстречу, в конце концов практически засекретив ход переговоров от болгарских товарищей, но вместе с тем предполагала, «не разрывая связи с Тодором Александровым, поддерживать тайные связи с оппозицией и оказывать ей тайно моральную и материальную поддержку», то есть потихоньку рыла для неудобно упрямого Старого яму в его собственном доме.