Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе

Насколько фашистским в тот момент был «фашистский» режим, можно судить по тому, как готовилось восстание, — а готовил его ЦК БКП, избалованный легальностью, до наивности открыто. В прессе валом шли статьи Димитрова о том, что и как делать, с кем дружить и когда начинать. Все «пикейные жилеты» Софии, рассуждая о «лихорадочных приготовлениях коммунистов и дружбашей», с полной точностью называли адреса, пароли и явки, — и в конце концов правительство всё-таки почесалось. 12 сентября 1923 года лидеры партии и многие активисты были задержаны «до выяснения», партийные клубы закрыты, издание некоторых газет приостановлено.

Всё, однако, делалось деликатно, с оглядкой на «не дай Бог, Европа в диктатуре упрекнет». Так что, поскольку «примиренцы», даже не думавшие прятаться, сели на нары, у руля оказались «левые», заранее ушедшие в подполье. И когда 14 сентября в Южной Болгарии, где позиции коммунистов никогда не были сильны, земляки Стамболийского стихийно взбунтовались, остатки ЦК БКП решили дать старт, тем паче что власти, проводя репрессии, закрывали в основном «земледельцев», а стало быть, у коммунистов появилась реальная возможность перехватить руководство.

Лопнуло в ночь с 19 на 20 сентября — в центре страны. Начались уже не стычки, как на юге, а вполне реальные бои, со штурмами городов, применением артиллерии, отступающими армейскими частями и прочими симптомами успеха, после чего восстание перекинулось на северо-запад, в самые бедные, а стало быть, и самые «красные» районы. Там огонек превратился в настоящее пламя, и 21 сентября туда, в занятый повстанцами город Фердинанд, отправились руководить на месте весьма воодушевленные тов. Коларов и тов. Димитров.

Запала, однако, хватило ненадолго. Несколько дней наступали, брали в плен небольшие отряды «белогвардейцев», ревкомы в «освобожденных районах» наводили «революционный порядок» с мобилизацией «сочувствующих» и реквизициями для военных нужд, с указанием на то, что «любая задержка с выполнением приказа является предательством революции», за что виновным грозило «отвечать перед революционным судом», — короче, всё как положено. Но к 25 сентября подтянулись каратели, и стало тяжко. А поддержки не было, и, самое главное, совершенно не отозвались рабочие, на восстание которых строился основной расчет.

В принципе, оно и понятно. Восстание-то, по сути, было не «красным», а «красновато-оранжевым» (то есть крестьянским, которое не случилось в июне, потому что селяне тяжелы на подъем), да еще и в самых бедных районах страны. В районах побогаче бывшие «оранжевые гвардейцы», видя, что всё не так страшно, предпочитали выжидать. Так что коммунисты, вопреки всем легендами и мифам, в сущности, оседлали чужую лошадь, — а при таком раскладе не побеждают.

Сентябрьское восстание 1923 г. в Болгарии

И ладно бы противником была только армия, хотя и это серьезно. Однако подключились и безотказные, совершенно беспощадные четы «автономистов». Да еще и врангелевцы, которые 9 июня «не вмешивались во внутренние дела», но теперь, когда «попросили законные власти», идеально к ним относившиеся, в стороне от борьбы с «красными», естественно, не остались. Так что 26 сентября — вот ведь усмешка Судьбы: аккурат в день, когда в Москве собралась «болгарская комиссия»! — отряды повстанцев, избежавшие окружения, во главе с Коларовым и Димитровым уже тянулись к югославской границе, которую и перешли 27 сентября. А правительство приступило к «нормализации».

Вообще, надо сказать, для «фашистского режима» эти девять дней стали подарком. Самых буйных устранили «в рабочем порядке» — даже без полевых судов (это само собой) постреляли и повесили с соблюдением формальностей. Но самый смак даже не в этом. Всё обернулось еще лучше. До сих пор режим и хотел бы быть страшным, да как-то не получалось: общество приняло переворот спокойно, даже с некоторым удовольствием, но тут же начало выступать в том духе, что мавр сделал свое дело и может уходить, передав вожжи «приличным», профессиональным кучерам. По всем этим причинам у «фашистов» и их «Демократического сговора» особых надежд на выборы не имелось, в связи с чем наиболее резкие военные — типа легендарного Николы Жекова — начали шуршать о новом перевороте, а прищучить эту вполне лояльную оппозицию никакой возможности не было, поскольку вся она при первом намеке на хоть что-то бежала жаловаться в западные посольства. Зато теперь, после сентябрьской встряски (только «двухсотых» с обеих сторон как минимум 7 тысяч), общественность, никаких встрясок не желавшая, свой режим зауважала. Ибо не смешались же, защитили.