Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе

Объяснять причину такого поворота шеф болгарской секции Коминтерна не стал, разве что позже, уже под конец года, обмолвился, что-де «есть документы, которые будут опубликованы только после мировой революции, до тех пор их нельзя обнародовать». А поскольку один в поле не воин, в напарники ему дали еще одного надежного товарища — молодого, но многим известного Георгия Димитрова, тоже только что «примиренца», но тоже после личной беседы с Григорием Евсеевичем решившего, что ничего важнее восстания для БКП нет и быть не может. Этот и на документы не ссылался, просто переобулся на ходу; в практически агиографической литературе, посвященной его персоне, смена курса объясняется «острым умом, принявшим единственно правильное решение», но лично мне сдается, что не шибко грамотный и, по оценке Коларова, «склонный к простым решениям и управляемый» профсоюзный лидер просто учуял реальную возможность впрыгнуть в лифт, уносящий на самые верха.

Впрочем, надо сказать, был у лидеров Коминтерна и козырь, позволяющий ломать упорство осторожных. Агенты ГПУ в Праге, внимательно следившие за деятельностью Райко Даскалова, очень успешно организовывавшего Резистанс, сообщили, что у него появились и деньги, и оружие, и связь с «земледельческим» подпольем в Болгарии. Факт подтвердило и советское полпредство в Вене: дескать, эмиссары БЗНС предлагают «тесное сотрудничество с коммунистами и коалиционное правительство после свержения монархии».

А кроме того, вышли на связь с Москвой и македонцы — в обоих вариантах (и «федералисты» — давно уже «левые», и «автономисты»), предлагая дружить и намекая, что очень скоро «третья сестрица» полыхнет. Зная болгарские порядки и характер македонцев, мало кто сомневался, что так оно и будет, и получалось, что промедление смерти подобно, потому что если БЗНС и четники начнут сами, а БКП останется в стороне или примкнет позже, то и тортик поделят без нее, в крайнем случае кинув малюсенький ломтик.

То есть давили с умом, упирая на то, что если коммунисты прощелкают клювом, то останутся на обочине, а вот если начнут сами, перехватив инициативу и предложив массам свои лозунги, да еще и сформируют свое руководство событиями, тогда «земледельцам» и «македонцам», наоборот, придется довольствоваться ролью союзников, как когда-то в России «левым эсерам» при большевиках.

В ситуации, когда в партийных ячейках чесали репы, кому верить, Христо или Василу, а в Боевой организации упирали на то, что люди рвутся в бой и лучше возглавить, чем допустить самовольный взрыв, упираться рогом тов. Кабакчиеву и другим «умеренным» товарищам становилось всё тяжелее, — и 17 августа ЦК наконец капитулировал.

Как там и что происходило, неведомо даже профессионалам (никаких документов этого заседания не сохранилось, участники позже путались в показаниях), но факт есть факт: все предыдущие решения дезавуировались. Главной задачей БКП было названо «вооруженное восстание, борьба до конца против правительства Цанкова, в рядах единого фронта с БЗНС, с соцпартией и с другими организациями рабочих и мелкособственнических масс вплоть до создания рабоче-крестьянского правительства».

Назад хода не было. Агенты Коминтерна, с чувством исполненного долга отрапортовав ИККИ, что дело сделано, вместе с товарищами из Боевой организации приступили к практической деятельности, и даже тот факт, что 26 августа в Праге убили Райко Даскалова, после чего всё созданное им рухнуло, никакой роли уже не играл. Больше того, это дало Москве основания считать, что теперь, раз союзничек вылетел, значит и делиться ни с кем не надо, а чего ж лучше? Так что, как значится в справочниках, «около 1 сентября в исполком пришло письмо Кабакчиева с докладом о завершении первого этапа мобилизации», и после этого всякая связь с ЦК БКП прервалась аж до начала октября.

ТРЕВОЖНЫЙ МЕСЯЦ ВЕРЕСЕНЬ[117]