Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе

Как бы то ни было, угроза «оранжевого» реванша увяла. Правда, еще гулял на воле опасный и очень деятельный Райко Даскалов, после первых же известий о путче энергично приступивший к организации Резистанса, однако всего два месяца спустя, 26 августа, в спокойной Праге «серого кардинала БЗНС» окликнул посланец Тодора Александрова, и «земледельческий» вопрос был решен окончательно.

Впрочем, к тому времени у нового правительства — «людей 9 июня», как они себя уже называли, — на повестке дня стояло очень много других проблем, не менее, если не более серьезных, и решать их следовало как можно скорее.

Место смерти Александра Стамболийского

ПРАВОФЛАНГОВЫЕ

Прежде всего, вопрос: а что же, собственно, случилось в Болгарии 9 июня 1923 года? Первый ответ, данный ЦК БКП — «фашистский переворот», — хотя позже и был подхвачен прессой, но, к сожалению, никаким ответом не является по той простой причине, что влечет за собой необходимость разбираться в терминах, и тут выясняется, что неувязочек масса...

Скажем, на режим Муссолини, который, собственно, и есть фашизм, новая власть ни на первом своем этапе, ни позже, заматерев, не походила ни в коей степени. И с более поздними режимами Франко или Антонеску разница огромна, а уж с д-ром Салазаром, незлым тихим словом подмявшим военных так, что они на сорок лет притихли, д-ра Цанкова и вовсе не сравнить. И уж тем паче это не было похоже на более поздний режим Рейха, который, как известно, уравняли с фашизмом, чтобы не трепать всуе святое слово «социализм» (а равно и «национализм», который в понимании марксистов бывает не только буржуазный и, стало быть, не всегда плох).

Впрочем, об этом можно говорить долго. Тема необъятна, как Черное море. А здесь важно отметить лишь то, что на самом деле никакого фашизма в Болгарии не случилось. Случился, правда, первый в Европе (если не считать Венгрии, где это стало следствием интервенции и гражданской войны) «правый» переворот, в перспективе ведущий к установлению одного из многих авторитарных режимов, как из рога изобилия высыпавшихся на Старый Континент в первой половине прошлого века, типологически схожих, но в деталях очень различных (для понимания же этих различий, прямых и косвенных их составляющих нужен труд еще не одного поколения историков, политологов, социологов, юристов, а также социальных психологов, да и специалисты по исторической антропологии, думаю, не помешают).

Впрочем, ладно. Отметим факт: власть оказалась в руках у военщины. При том что чин чином сформировали красивое коалиционное правительство — «Народный сговор», «старые» партии, даже меньшевиков позвали, правда не выделив портфеля, реально рулили генералы и полковники. Как бы сам собою возник абсолютно неизвестный науке зверь по имени Конвент — неформальный клуб военных (министров, депутатов и просто армейских чинов), поставивший дело так, что правительство не могло принять ни одного важного решения «без одобрения своего рода высшей инстанции». Та, правда, чаще одобряла, чем нет.

Но и только. Что делать дальше, многозвездные тупо не понимали. В конце концов, в этом деле они были первыми — до похода Пилсудского на Варшаву и «революции чести» Примо де Риверы оставалось еще несколько лет, и без интеллектуалов из «Народного сговора» обойтись не могли. А те, как и предполагалось до путча, настаивали на создании единой «монопартии», призванной отражать «взгляды и чаяния всего общества».

Вот только сформулировать новую идеологию никак не могли, и списать было не у кого. Разве что идеи Муссолини нравились, но болгарскому обществу, переворот принявшему в принципе спокойно, они не подходили, и даже сам Александр Цанков, «отец идеи», в выступлениях перед народом громя «сословную» идеологию, распинался исключительно о «демократии», в которую, похоже, на тот момент и сам верил.

Поэтому, стремясь слепить будущее большинство в будущем Народном собрании, работали с политикумом. Кого-то убалтывали, кого-то пугали, и 10 августа 1923 года возникла-таки «единая партия» — «Демократический сговор», куда вошли все «приличные», кроме меньшевиков, но и они одобрили. Разве что БКП не позвали. Правда, надолго слепить «единство» не получилось, и в конце концов, когда отстоялось, возникла всего лишь еще одна «обычная правая» партия, но зато легально при власти и с опорой на военных, разговорчиков в строю активно не одобрявших.

НАШЕ ДЕЛО ЛЕВОЕ

Единственными оставшимися вне строя оказались коммунисты. То есть они, как уже сказано, обозвали переворот фашистским, но на том как-то и затихло. Благо, их никто не обижал. «Красные» муниципалитеты, при условии лояльности, не распускали. Даже в Плевене, где актив БКП вписался за «земледельцев», кроме вписавшихся, пострадавших не было. В результате ни одна коммунистическая газета в Европе не оценила болгарские события как поражение БКП, а это очень смягчало страсти.