Последняя орбита

Снова занявшись составленной Бурмаковым картой Плутона, на которой эллипсом соединялись маяки, Гуща уже имел результа­ты исследований, проведенных посланными им спутникам и станциями. Они, впрочем, были совсем не такими, как он надеялся. Станции отмечали, что излучения всех источников характеризуют­ся одной постоянной величиной. Не было только повторных дан­ных на одну из них — как раз ту, которая взорвалась. Скорее всего, ее вообще не стоило брать в расчет. Павел склонялся к мысли, что она почему-то вышла из строя раньше, чем на нее наткнулся Бур­маков. Гуща составил программу для ЭВМ: решить задачу, какой именно источник в данный момент излучал наиболее сильно. Но это был лишь один из исходных пунктов задачи — машина, осно­вываясь на предположении, будто орбита искусственного спутника Плутона проходит непосредственно над этим маяком, определит параметры и нынешние координаты его в пространстве. Задание было не простое даже для мощной ЭВМ «Набата». Павел, состав­ляя программу, не знал многих данных и поэтому не очень верил в успех. С таким настроением он и пришел в рубку.

Витя бодрился, хотя уже почти земные сутки безотлучно де­журил у пульта связи. Павел посмотрел на его усталое, осунув­шееся лицо и ничего не сказал. Отсылать отдыхать — не пойдет. Да он и сам бы на его месте не пошел.

— Что Земля? — спросил Павел, хотя и без того было ясно: ответ не поступил.

— Как в колодце, Павел Константинович, — пожаловался па­рень. — Одна звездочка над головой, и та далеко.

— Слишком заумно, дружок, — покачал головой Гуща. — Не соображаю, что к чему.

— Хочу сказать, Павел Константинович, — замялся Витя, — что нам одно осталось — надеяться на Землю.

— Зарапортовался, Витя, зарапортовался, — Павел взъеро­шил юноше волосы, и вдруг его рука застыла на мальчишеской голове. — А ведь мысль!

Витя заморгал воспаленными глазами.

— Так, так, — повеселел Павел. — Ты сам не знаешь, как мет­ко сказано: «колодец». Маяки могут глушить, отводить в сторо­ну сигналы, но после взрыва вокруг планеты, наверное, кое-что осталось. Так что будем сниматься. А пока ориентируйся только на стационарный спутник.

И действительно, еще до старта космонавтам удалось поймать весточку из Космического центра. Ее, похоже, повторяли не раз, не надеясь на прочную связь. Не все было принято верно. Сиг­налы шли слабые, иногда нечеткие, с пропусками. Сравнив два сообщения, принятые в разное время, Павел отчасти понял, что земные медики пока не могут назвать причину болезни Бурмако­ва, но допускают, что она вызвана излучениями маяка-источника, и будут искать способы лечения. А самое главное — опасно ли состояние Бурмакова для жизни — не было определено. Все по-прежнему оставалось на плечах его, Гущи.

Старт прошел хорошо. Тяжелый корабль после недолгой борьбы разорвал цепи притяжения Плутона и, набирая скорость, вырвался в пространство. Но Павел не торопился, он ждал, когда ЭВМ подтвердит или опровергнет его предположение, и «Набат» описывал по спирали круги вокруг планеты, постепенно удаля­ясь и удаляясь. Космонавты без сожаления оставляли Плутон — мрачный, негостеприимный, чужой.

III

Из дневника Вити Осадчего

12 января. ЭВМ решила поставленную П. К. задачу и выдала ко­ординаты возможного искусственного спутника Плутона. По косми­ческим масштабам расстояние до него выглядит небольшим — одна шестая астрономической единицы. «Набат» уже набрал довольно значительную скорость, и где-то через неделю мы могли бы выйти туда. Но сколько ни изучали определенный район пространства — никаким спутником и не пахло. Ни там, ни поблизости.

Мне самому было горько расставаться с красивой выдумкой П. К. Но факты лбом не сдвинешь. Оставалось согласиться с прежним взглядом С. В., что на марсианской схеме был обозна­чен не спутник, а звездолет, тоже чужой. Я напомнил о нем П. К., добавив:

— Звездолет, наверное, уже в своей галактике.

П. К. странно посмотрел на меня. Он вообще последние дни сам не свой. Очень много навалилось на него. И тревога за капитана, и ответственность за «Набат», и ко всему — крушение гипотезы. П. К. можно понять. Полет на Плутон, который он предложил около Марса, к той марсианской находке мало что добавил. Обидно.

14 января. П. К. ведет себя беспомощно, бесцельно. И на Плу­тон не пытается снова высадиться, что хоть как-то оправдало бы нашу задержку, и на обратный курс не направляет «Набат». Мне он ничего по этому поводу не говорит, наверное, сам не знает, на что надеется. Разве можно план, мысль подменить одними расче­тами, которыми он занимается чуть ли не круглые сутки — и на вахте, и потом? От ЭВМ не отходит.

Вчера во время моего дежурства поступила лазерограмма. Связь с Землей еще ненадежна, в последнее время мы не полу­чили ни одного полного текста. И этот не был исключением. Из Космического центра передали : «...источников-излучателей не обнаружено...». Я ничего не понял. Показал П. К. и спросил:

— Еще где-то маяки объявились?

— Я просил проверить Марс, — пожал плечами П. К.