Последняя орбита

Астроном обернулся. Куда хватало глаз, везде — каменные обломки, словно бы кто натыкал их в сухую и холодную твердь планеты, надеясь, что когда-нибудь из них вырастут огромные горы. Павел машинально рассматривал этот довольно контраст­ный в неуловимых лучах яркой звезды — Солнца — удивитель­ный пейзаж, и вдруг еще одно сравнение родилось в его голове. Перед ним была словно сеть паутины, сплетенная неизвестно кем и неизвестно на кого, а он сам стоял в центре ее. Павел даже огля­нулся, ища того паука, который протянул прямые просеки-доро­ги, что разбегались во все стороны, будто улицы в разрушенном временем или бомбежкой поселении. У Павла перехватило дух: неужели действительно город? Он не сдержался, не мог ждать. Сбежал с холма и начал руками разгребать камни.

— Что вы там сопите, Павел Константинович, словно на гору лезете? — встревожился Бурмаков.

— Наоборот, под гору, — Гуща выпрямился, критически ос­мотрел мизерный результат. — Как первобытный человек, вот только скафандр препятствует, а то и зубами вгрызся бы.

— Так у вас лом за поясом, — засмеялся капитан. — И пос­тавьте, пожалуйста, телекамеру. Надеюсь, не забыли в машине?

— Захватил, — с сомнением произнес Гуща. — Да, если я не ошибаюсь, придется сначала записать, а вам позже показать.

С помощью ломика дело действительно пошло быстрее, и вскоре Павел, сдвинув большой плоский камень, увидел дыру, в которой была черная пустота. Собираясь в поиск, космонавты предвидели и такой вариант и захватили необходимое снаряже­ние. Павел закрепил на поверхности конец длинного троса и стал осторожно спускаться в пролом. Метров через пять он стал нога­ми на что-то гладкое и твердое. Посветил фонарем. Это было по­хоже на пол, выложенный большими прямоугольными плитами. Павел посмотрел по сторонам. Свет фонаря растворил вековую тьму, и человеку открылось нечто похожее на помещение — пра­вильные ровные стены с проемами для выхода и входа, сводчатый потолок. Только не было ни оборудования, без которого помеще­ние представить было трудно, ни чего-то другого, свойственного сделанному руками сооружению.

Прямая связь еще действовала, и Гуща повел телекамерой, по­казывая товарищам свою находку.

— Сколько же существует это строение, что Плутон прогло­тил его? — раздумчиво спросил Бурмаков.

— И проглотив, что-то оставил, — Павлу казалось, что он уже совсем не волнуется, только вот не может стоять на месте и смот­реть, его все тянет куда-то дальше. — Маяк, Степан Васильевич! Он где-то рядом.

— Ищите, Павел Константинович, и не суйтесь в преиспод­нюю. Мы ждем ваших сообщений.

Гуща помахал перед телекамерой рукой, посылая прощальный привет товарищам, и шагнул в проем.

Это было начало коридора — узкого прямоугольного тоннеля с полукруглым верком. Наверное, создатели этого лабиринта очень любили плавные линии.

Коридор-туннель оборвался метров через пятьдесят, и Павел оказался в новом подземелье, более просторном, чем первое. Посереди­не его возвышалась толстая колон­на, она будто подпирала потолок, только на этот раз не выпуклый, а вогнутый — как большое блюдце или чаша.

Павел долго смотрел на уди­вительное и простое сооружение, догадываясь, что отсюда, видимо, и излучается та энергия, что это и есть неизвестно зачем постав­ленный космический маяк. Он прикинул место, где стояла ко­лонна с чашей, и повернул назад.

В чашу стоило заглянуть сверху.

Гуща пробирался сквозь на­громождения на холм и удивлял­ся себе. Встреча с другим разумом стала явью. А он, землянин, вместо того чтобы прыгать, кричать, терять рассудок от радости и восторга, деловито выбирает, на ка­кой камень ступить, а какой обойти, чтобы не поскользнуться, не упасть, и нет в его голове никаких возвышенных мыслей.

Подойти близко к чаше не удалось, хотя Павел дважды обо­шел ее. Чаша была окружена невидимой стеной или, возможно, силовым барьером. Павел рассмотрел только узкий сектор свет­лого матового дна. Он собрал несколько обломков скалы, сложил их пирамидкой. Забравшись на нее, увидел неширокое круглое отверстие посередине чаши. Судя по тому, что больше ничего там не было, источник энергии находился, видимо, где-то в глубине. Здесь лучи, наверное, только фокусировались в тонкий направ­ленный пучок.

— Павел Константинович, не вздумайте лезть в хранилище, — предупредил Бурмаков, которому Гуща показывал все, что видел сам. — Я посмотрю свой маяк, а потом вместе подумаем, как быть.

Гуща послушался, хотя очень хотелось поискать в подземном лабиринте. Он был уже у вездехода, как вдруг в той стороне, где находился маяк Бурмакова, что-то вспыхнуло, и над горизонтом возник огненный шар — светлый, яркий, похожий на маленькое солнце. Он повисел секунду-другую и рассыпался мириадами ис­корок. А в наушниках визжало, стреляло, шипело еще добрых десять минут.

Павел стоял растерянный, не понимая, что произошло. Когда все стихло, он услышал тихий стон.

— Степан Васильевич! Степан Васильевич! — встревоженно крикнул Павел, пытаясь связаться с капитаном.

Отозвался Витя:

— Павел Константинович, слышу позывные вездехода. Но Степан Васильевич молчит.