Под стягом победным

He sat down on the breech of the twelve-pounder beside the cot.	Хорнблауэр сел на двенадцатифунтовую пушку возле койки.
"Continue, if you please," he ordered. "'Having regard to these conditions, I therefore proceeded -'"	- Продолжайте, пожалуйста, - велел он. -Учитывая сложившуюся обстановку, я...
It was finished in the end - it was the third time that morning that Hornblower had recounted his adventures, and they had lost all their savour for him now.	Наконец Хорнблауэр продиктовал последние слова - в третий раз за это утро он пересказывал свои приключения, и они потеряли в его глазах всякую прелесть.
He was dreadfully tired - his head drooped forward at his breast as he squatted on the gun, and then he woke with a snort.	Он был измотан до предела - примостившись на пушке, он уронил голову на грудь... и внезапно проснулся.
He was actually falling asleep while he sat.	Он действительно задремал сидя.
"You are tired, sir," said the secretary.	- Вы устали, сэр, - сказал секретарь.
"Yes."	-Да.
He forced himself to wake up again.	Он заставил себя очнуться.
The secretary was looking at him with eyes shining with admiration, positive hero-worship.	Секретарь смотрел на него сияющими от восторга глазами, прямо как на героя.
It made him feel uncomfortable.	От этого Хорнблауэру сделалось неуютно.
"If you will just sign this, sir, I will attend to the seal and the superscription."	- Если вы подпишите здесь, сэр, я запечатаю и надпишу.
The secretary slipped out of the chair and Hornblower took the pen and dashed off his signature to the document on whose evidence he was soon to be tried for his life.	Секретарь соскользнул со стула, Хорнблауэр взял перо и подмахнул документ, на основании которого решится его участь.
"Thank you, sir," said the secretary, gathering the papers together.	- Спасибо, сэр, - сказал секретарь, собирая бумаги.
Hornblower had no more attention to spare for him.	Хорнблауэру было не до него.
He threw himself face downward on to the cot, careless of appearances.	Он ничком рухнул на койку, не думая, как это выглядит со стороны.
He went rushing giddily down a tremendous slope into blackness - he was snoring before the secretary had reached the door, and he never felt the touch of the blanket with which the secretary returned, five minutes later, tiptoeing up to the cot to spread it over him.	Его стремительно повлекло вниз, в темноту - он захрапел раньше, чем секретарь вышел, и не почувствовал касания одеяла, когда пять минут спустя секретарь на цыпочках вернулся его укрыть.
CHAPTER SEVENTEEN	XVII
Something enormously painful was recalling Hornblower to life.	Что-то нестерпимо болезненное возвращало Хорнблауэра к жизни.
He did not want to return.	Он не хотел возвращаться.
It was agony to wake up, it was torture to feel unconsciousness slipping away from him.	Мучением было просыпаться, пыткой - отпускать ускользающее забытье.
He clung to it, tried to recapture it, unavailingly. Remorselessly it eluded him.	Хорнблауэр цеплялся за последние остатки сна, тщетно пытаясь удержать, и, наконец, с сожалением отпустил.