Под стягом победным

He sighed with relief when his fingers encountered the paper containers of ready charges.	Он облегченно вздохнул, нащупав пальцами бумажные оболочки картузов.
He had hoped to find them, but there had always been the chance that there were no cartridges available, and he had not been enamoured of the prospect of using a powder-ladle.	Он надеялся их найти, но готовых зарядов могло и не оказаться, а ему совсем не улыбалось отмерять порох черпаком.
He loaded himself with cartridges and backed out of the tiny magazine to the cabin, and sprang up on deck again, to the clear sunshine.	Нагрузившись картузами, он поднялся в каюту, а оттуда на палубу, в ясный солнечный свет.
The boats were appreciably nearer, for they were no longer black specks but boats, creeping beetle-like over the surface towards them, three of them, already spaced out in their race to effect a recapture.	Преследователи нагоняли: это были уже не черные точки, но действительно лодки. Похожие на жуков, они ползли к тендеру - три лодки, все более и более близкие.
Hornblower put down his cartridges upon the deck.	Хорнблауэр положил картузы на палубу.
His heart was pounding with his exertions and with excitement, and each successive effort that he made to steady himself seemed to grow less successful.	Сердце колотилось и от натуги, и от волнения, чем настойчивее он старался взять себя в руки, тем меньше было от этого толку.
It was one thing to think and plan and direct, to say "Do this" or "Go there," and it was quite another to have success dependent upon the cunning of his own fingers and the straightness of his own eye.	Одно дело - планировать и направлять, говорить "поди туда" или "сделай это", и совсем другое -полагаться на сноровистость пальцев и меткость глаза.
His sensations were rather similar to those he experienced when he had drunk a glass of wine too many - he knew clearly enough what he had to do, but his limbs were not quite as ready as usual to obey the orders of his brain.	Ощущение было примерно то же, что после лишнего бокала вина - знаешь, что надо делать, но руки и ноги отказываются это выполнять.
He rumbled more than once as he rigged the train-tackle of the gun.	Основывая наводящие тали пушки, он несколько раз не попадал тросом в огон.
That fumbling cured him; he rose from the task shaking his unsteadiness from him like Christian losing his burden of sin.	Это привело его в чувство. Он выпрямился другим человеком, стряхивая неуверенность, как стряхнул бремя греха беньяновский Христиан.
He was cool now, set completely on the task in hand.	Он был теперь спокоен и собран.
"Here, you," he said to the pilot.	- Эй, иди сюда, - приказал он лоцману.
The pilot demurred for a moment, full of fine phrases regarding the impossibility of training a gun upon his fellow countrymen, but a sight of the alteration in Hornblower's expression reduced him to instant humble submission.	Тот забормотал было, что не может направлять пушку на соотечественников, но, взглянув на изменившееся лицо Хорнблауэра, тут же покорился.
Hornblower was unaware of the relentless ferocity of his glance, being only conscious of a momentary irritation at anyone crossing his will.	Хорнблауэр и не знал, что яростно блеснул глазами, он только ощутил мгновенную досаду, что его не послушались сразу.
But the pilot had thought that any further delay would lead to Hornblower's killing him, pitilessly - and the pilot may have been right.	Лоцман же подумал что, помедли он еще секунду, Хорнблауэр прибьет его на месте - и, возможно, не ошибся.
Between them they laid hold of the train-tackle and ran the gun back.	Вдвоем они выдвинули пушку, Хорнблауэр вытащил дульную пробку.