Под стягом победным

And yet she would have a pension, security, a child to cherish.	И все же у нее будет пенсия, средства к существованию, дитя, которым утешаться.
She might set herself, unconsciously, to make a new life for herself.	Быть может, неосознанно, она начнет строить для себя новую жизнь.
In a clairvoyant moment Hornblower visualized Maria in deep mourning, her mouth set in prim resignation, the coarse red skin of her cheeks wet with tears, and her red hands nervously clasping and unclasping.	Хорнблауэр мысленным взором видел Марию в глубоком трауре, ее обреченное лицо, мокрые от слез красные щеки, обветренные руки сжимаются и разжимаются.
She had looked like that the summer day when little Horatio and little Maria bad been buried in their common grave.	Такой она была в тот летний день, когда маленького Г орацио и маленькую Марию похоронили в общей могилке.
Hornblower shuddered away from the recollection.	Хорнблауэр поспешил отделаться от тягостных воспоминаний.
Maria would at least be in no need of money; the British press would see that the government did its duty there.	По крайней мере, нуждаться Мария не будет -британская пресса позаботится, чтоб правительство выполнило свой долг.
He could guess at the sort of articles which would be appearing in reply to this announcement of Bonaparte's, the furious indignation that a British officer should be accused of piracy, the openly expressed suspicions that he had been murdered in cold blood and had not died while attempting to escape, the clamour for reprisals.	Он догадывался, какие статьи появятся в ответ на сообщение Бонапарта: яростное негодование, что британского офицера обвинили в пиратстве, нескрываемые подозрения, что он хладнокровно умерщвлен, а не погиб при попытке к бегству, призывы к ответным мерам.
To this day a British newspaper seldom discussed Bonaparte without recalling the death of another British naval captain, Wright, who was said to have committed suicide in prison in Paris.	До сего дня британская пресса редко писала о Бонапарте, не вспомнив другого британского капитана, Райта, который якобы покончил с собой в парижской тюрьме.
Everyone in England believed that Bonaparte had had him murdered - they would believe the same in this case.	В Англии были уверены, что Райта убили по приказу Бонапарта - то же подумают и о нем.
It was almost amusing that nearly always the most effective attacks on the tyrant were based on actions on his part which were either trivial or innocent.	Занятно, что самые действенные нападки на тирана основаны на действиях с его стороны пустячных либо приписанных ему.
The British genius for invective and propaganda had long discovered that it paid better to exploit trivialities rather than inveigh broadly against policies and principles; the newspapers would give more space to a condemnation of Bonaparte for causing the death of a single naval officer than to a discussion of the criminal nature of, say, the invasion of Spain, which had resulted in the wanton slaughter of some hundreds of thousands of innocent people.	Британский пропагандистский гений давно обнаружил, что легче раздуть пустяк, чем обсуждать общие политические принципы: газеты отведут больше места обвинениям Бонапарта в гибели одного-единственного флотского офицера, чем преступной природе, скажем, вторжения в Испанию, в ходе которого перебиты сотни тысяч невинных людей.
And Lady Barbara would read that he was dead, too.	Леди Барбара тоже прочтет о его смерти.
She would be sorry - Hornblower was prepared to believe that - but how deep her sorrow would be he could not estimate at all.	Она опечалится - в это Хорнблауэр готов был поверить, но глубока ли будет ее печаль?