Под стягом победным

And perhaps you will be good enough to give Madame la Vicomtesse and myself the pleasure of your company again to-night at whist, you and Mr Bush?"	Возможно, вы с мистером Бушем не откажете мне и мадам виконтессе в удовольствии видеть вас сегодня вечером за карточным столом?
Whist was the regular way of passing the evening.	Вист был обычным вечерним времяпровождением.
The Count's delight in the game was another bond of sympathy between him and Hornblower.	Граф любил игру, и эта общая черта тоже связывала его с Хорнблауэром.
He was not a player of the mathematical variety, as was Hornblower. Rather did he rely upon a flair, an instinctive system of tactics.	Однако, в отличие от Хорнблауэра, он основывался не на просчете вероятностей, а на чутье, на некой инстинктивной тактической системе.
It was marvellous how often his blind leads found his partner's short suit and snatched tricks from the jaws of the inevitable, how often he could decide intuitively upon the winning play when confronted by a dilemma.	Удивительно, как он иногда первым же заходом попадал партнеру в короткую масть и забирал у противников верные взятки, как часто в сомнительной ситуации интуитивно угадывал выигрышный ход.
There were rare evenings when this faculty would desert him, and when he would sit with a rueful smile losing rubber after rubber to the remorseless precision of his daughter-in-law and Hornblower.	Иногда эта способность покидала его, и он сидел весь вечер с горькой усмешкой, проигрывая роббер за роббером безжалостно точным Хорнблауэру и невестке.
But usually his uncanny telepathic powers would carry him triumphantly through, to the exasperation of Hornblower if they had been opponents, and to his intense satisfaction if they had been partners -exasperation at the failure of his painstaking calculations, or satisfaction of their complete vindication.	Но обыкновенно сверхъестественная способность к телепатии приносила ему победу - это бесило Хорнблауэра, если они были противниками, или донельзя радовало, когда они играли вместе -бесило, что его мучительные расчеты шли прахом, или радовало, что они полностью оправдались.
The Vicomtesse was a good well-taught player of no brilliance whose interest in the game, Hornblower suspected, was entirely due to her devotion to her father-in-law.	Виконтесса играла грамотно, но без особого блеска, и, как подозревал Хорнблауэр, игрой интересовалась исключительно из любви к свекру.
It was Bush to whom these evenings of whist were a genuine penance.	Кому вечерний вист был истинным наказанием, так это Бушу.
He disliked card games of any sort - even the humble vingt-et-un - and in the supreme refinement of whist he was hopelessly at a loss.	Он вообще не любил карточные игры, даже скромное "двадцать одно", а в тонкостях виста терялся совершенно.
Hornblower had cured him of some of his worst habits - of asking, for instance, "What are trumps?" halfway through every hand - had insisted on his counting the cards as they fell, on his learning the conventional leads and discards, and by so doing had made of him a player whose presence three good players could just tolerate rather than miss their evening's amusement; but the evenings to him were periods of agonized, hard-breathing concentration, of flustered mistakes and shamefaced apology - misery made no less acute by the fact that conversation was carried on in French in which he could never acquire any facility.	Хорнблауэр отучил его самых скверных привычек - например, спрашивать "а козыри кто?" посередь каждой партии, заставил считать вышедшие карты и запомнить, с чего обычно ходят и что сбрасывают, сделав из него партнера, чье присутствие трое искусных игроков могут вытерпеть, чтобы не отказываться от вечернего развлечения. Однако для Буша вечера эти были одной нескончаемой пыткой: он сосредоточенно сопел, ошибался от волнения, мучительно извинялся - страдания еще усиливались тем, что разговор велся на французском, которым Буш так и не смог сносно овладеть.