Первая печать

Искра начинает пульсировать, с каждым всплеском сияния увеличиваясь в размерах, а потом, сделавшись величиной с кулачок новорожденного, внезапно взрывается во все стороны сразу, но только в одной плоскости, и перед носом у небесного чудища возникает подобие паутины.

Золотистая паутина, по которой бегают алые искры, – ее мог бы сплести паук, высосавший жизнь из бабочки, чьи обсидиановые когти остры, – не лишена симметрии, и у нее определенно есть центр. Совместив его с направлением, в котором находится летающий остров, она начинает двигаться, постепенно ускоряясь.

Небесное чудище следует за ней, и в его вальяжных движениях все отчетливее проглядывает азарт заинтересованного хищника.

* * *

…Блестит словно ртуть.

Все замирают от ужаса и растерянности. Взгляд Северо мечется между озверевшим Типпереном и Вандой с ее побелевшим лицом; Принцем и красным символом у него на груди; Теймаром Парцеллом. Грешник все еще смотрит на Принца и пытается поднять руку.

– Нет! – кричит Принц. Его глаза теперь светятся алым, а голос странно раздваивается, словно его устами говорят сразу двое, – и в том, что второй тоже человек, Северо всерьез сомневается. – Не смей даже думать об этом. Не шевелись. Мне не хочется причинять тебе вред, но, если ты будешь сопротивляться, я не смогу иначе… Я устал от этого места – оно не предназначено ни для людей, ни для дьюсов, и даже здешние фаэ отличаются от привычных. Я хочу освободиться.

– Ты не сможешь, – тихо говорит Парцелл, застывая изваянием.

– На этот раз – смогу, – отвечает некто устами Принца. – Я не желаю зла. Я просто устал… Она меня замучила… Я хочу ее выдернуть как гнилой зуб.

– Кого?

– Отвечайте! – рычит тем временем Типперен Тай. Он делает шаг, потом еще один, толкая перед собой Ванду, и в какой-то момент она натыкается на одну из прозрачных плоскостей, не тронутых алыми жилами. Вскрикивает от боли и страха, но Типперен продолжает толкать.

Слышится громкий хруст; плоскость рассекает ветвистая белая трещина.

– Отвечайте, кому говорю! Ты, огрызок!

Кто-то всхлипывает – скорее всего, Котенок, но Северо и сам чуть не плачет от ужаса и бессилия. Парцелл очень медленно и демонстративно разводит руки в стороны, как будто не замечая Типперена Тая. Как будто Принца-не-Принца он считает более важным и серьезным противником; наверное, так оно и есть.

Едва заметный шажок в сторону – и Грешник на долю секунды касается одной плоскости костяшками пальцев. Принц-не-Принц это замечает, если судить по направлению взгляда, но не придает случившемуся значения.

«Выходит, – думает Северо, – он не видит того, что вижу я?..»

От места, которого коснулся Парцелл, по плоскостям движительного лабиринта бегут яркие золотистые линии, рисуя на своем пути последовательности угловатых символов. Северо их не понимает, но все равно следит как завороженный, и ему кажется, что эти знаки можно понять. В отличие от того, который нарисован алым на груди у Принца. Они как будто шепчут, подбадривают: ну же, соберись – и ты узнаешь, ты точно узнаешь, в чем секрет!

Достигнув трех-четырех наиболее далеких от центра плоскостей, линии прыгают на пол и продолжают путь столь же целеустремленно, пусть и выглядят бледнее. Они движутся, как теперь осознает Северо, к нему. Все происходит очень быстро – даже быстрее, чем мечутся мысли растерянного бывшего илинита, – и он не успевает толком испугаться, как линии без труда преодолевают разрыв между камнем и подошвой, между мертвой кожей и живой, а потом…

Движительная вспыхивает.

На один миг Северо познает ее снаружи и изнутри, видит мир непривычным и почти неузнаваемым, видит прикованное в центре существо – не существует слов, которые могли бы описать его форму, – и узы, которыми оно соединилось с Принцем. Принц открылся ему без принуждения, сам подсказал, куда следует бить, и теперь пылает от счастья. Северо видит грешника и того, кто стоит за ним: это существо столь же невыразимое, как и дьюс острова. Они в родстве. Видит сгусток тьмы на месте Типперена Тая, обнимающий Ванду со спины. И… что-то еще по другую сторону двери; он не в силах постичь, что оно собой представляет, но это существо отличается и от дьюса в центре, и от двойника Теймара Парцелла, и от того, что до недавнего времени имело облик Типперена Тая. Это даже не существо, а отсутствие всего сущего – дыра в ткани бытия, очертаниями напоминающая человека.

И все это сшито, связано, соединено тончайшими линиями, напоминающими то ли замысловатый узор, то ли паутину, сплетенную обезумевшим пауком. Местами плетение разорвано – торчат лохмотья, колышутся на непостижимом ветру. Северо от волнения поднимает руку ко рту – паутина вздрагивает, вторя его движению, – и он понимает, что все эти нити привязаны к нему, врастают в его тело. Это совсем небольно и даже в какой-то степени приятно.

«ТЯНИ, – говорит кто-то. – ТЯНИ ИЗО ВСЕХ СИЛ».