Перси Джексон и лабиринт смерти

– Что ж, поглядим, насколько он силен. Посмотрим, сколько времени ему понадобится, чтобы сгореть!

И он зачерпнул лавы из ближайшего горна. Пальцы у демона вспыхнули, но его это, похоже, нисколько не обеспокоило. Прочие взрослые тельхины поступили так же. Первый швырнул в меня пригоршню расплавленного камня, и штаны у меня вспыхнули. Еще две горсти лавы угодили мне в грудь. Я в ужасе выронил меч и принялся хлопать себя по одежде. Меня лизали языки пламени. Как ни странно, поначалу я ощущал просто тепло, но с каждой секундой становилось все жарче.

– Природа твоего отца защищает тебя, – объяснил один. – От этого тебя трудно сжечь. Трудно – но не невозможно, малый. Нет, вполне возможно.

Они снова принялись швырять в меня лавой. Помню, что я закричал. Все мое тело было охвачено огнем. Я никогда еще не испытывал подобной боли. Я горел заживо. Я катался по каменному полу, а дети-демоны завывали от восторга.

И тут я услышал голос речной наяды с ранчо: «Вода все равно во мне».

Мне нужно было море. Я почувствовал тянущее ощущение в животе, но мне не на что было опереться. Ни крана, ни реки поблизости. Ни даже окаменевшей ракушки… К тому же в последний раз, когда я дал волю своему могуществу – тогда, в конюшнях, – был жуткий момент, когда вода чуть не вышла из-под контроля.

Но выбора не было. Я воззвал к морю. Я ушел в себя и вспомнил волны и течения, бесконечную мощь океана. И все это я выпустил наружу одним жутким воплем.

После я так и не смог описать, что произошло. Взрыв, приливная волна, водоворот мощи внезапно подхватил меня и швырнул вниз, в лаву. Огонь столкнулся с водой, образовался перегретый пар, и я взметнулся вверх из сердца вулкана, крохотный обломок, подхваченный тысячетонным давлением. Последнее, что я помню, – это что я взлетел, взлетел так высоко, что Зевс никогда бы мне этого не простил, – а потом принялся падать, оставляя за собой шлейф дыма, пламени и воды. Я был подобен комете, несущейся к земле.

Глава двенадцатая Меня ждут вечные каникулы

Я очнулся с таким ощущением, словно по-прежнему горю. Кожу жгло. Во рту было сухо, как в пустыне.

Я увидел над собой голубое небо и деревья. Услышал журчание фонтана, ощутил аромат можжевельника, кедра и множества других душистых растений. А еще я услышал рокот волн, мягко набегающих на каменистый берег. Может, я умер? Нет, не может быть. Я бывал в стране мертвых, голубого неба там нет.

Я попытался сесть. Мышцы были как растаявшие.

– Лежи смирно, – сказал девичий голос. – Ты еще слишком слаб, чтобы вставать.

Она положила мне на лоб прохладную тряпицу. Перед носом у меня появилась бронзовая ложка, и в рот мне потекла влага. Питье увлажнило гортань и оставило во рту теплый привкус шоколада. Нектар, напиток богов. Потом надо мной появилось лицо девушки.

У нее были миндалевидные глаза и медово-золотистые волосы, заплетенные в косу, переброшенную через плечо. Лет ей было… пятнадцать? Шестнадцать? Трудно сказать. Одно из тех лиц, которые как будто не имеют возраста. Девушка запела, и моя боль куда-то делась. Девушка творила магию. Я чувствовал, как ее пение проникает сквозь кожу, исцеляя и залечивая ожоги.

– Ты кто? – прохрипел я.

– Тс-с, мой отважный! – сказала она. – Отдыхай и лечись. Здесь тебя никто не тронет. Я Калипсо.

В следующий раз я очнулся в пещере, но бывал я в пещерах куда хуже этой. На потолке переливались гроздья кристаллов: белых, фиолетовых и зеленых, – как будто я очутился внутри разрезанной пополам арузы, что продают в сувенирных лавках. Я лежал в удобной постели, с перьевыми подушками и белыми хлопчатобумажными простынями. Пещера была разделена на комнаты белыми шелковыми занавесками. У стены стояли большой ткацкий станок и арфа. У другой стены – шкаф, плотно набитый банками с вареньем. С потолка свисали пучки сухих трав: розмарин, тимьян, и куча всего другого. Пожалуй, моя мама, и то всего бы не перечислила.

В стену пещеры был встроен очаг, над огнем булькал котелок. Пахло очень вкусно: тушеной говядиной.

Я сел, стараясь не обращать внимания на пульсирующую боль в голове. Посмотрел на свои руки, в полной уверенности, что они все будут в жутких шрамах – но нет, руки были в порядке. Ну, может, чуть розовей обычного, а так все нормально. На мне была белая хлопчатобумажная футболка и штаны на завязках, не мои. Ноги у меня были босые. На миг меня охватила паника: а куда делся Анаклузмос?! – но я пощупал карман, и ручка была на месте, где и всегда.

И не только ручка: собачий свисток из стигийского льда тоже очутился на прежнем месте. Он каким-то образом последовал за мной. Нельзя сказать, чтобы меня это не встревожило.

Я не без труда встал на ноги. Каменный пол был ледяным на ощупь. Обернувшись, я увидел перед собой полированное бронзовое зеркало.