Перси Джексон и лабиринт смерти

Все шло нормально, пока не появились древесные корни. Паучок бежал вперед, и мы следовали за ним, но тут мы увидели боковой ход, вырытый в сырой земле и густо оплетенный корнями. И Гроувер остановился, как вкопанный.

– В чем дело? – спросил я.

Гроувер не шелохнулся. Стоял с разинутым ртом и пялился в глубь темного тоннеля. Его курчавые волосы шевелились на сквозняке.

– Пошли! – сказала Аннабет. – Нам надо идти!

– Вот он, мой путь! – благоговейно пробормотал Гроувер. – Вот он!

– Что за путь? – спросил я. – Ты имеешь в виду… к Пану?

Гроувер посмотрел на Тайсона.

– Чуешь?

– Земля, – произнес Тайсон. – И растения.

– Да! Это и есть мой путь. Я уверен!

А впереди паучок убегал все дальше по каменному коридору. Еще несколько секунд, и мы его потеряем.

– Мы сюда вернемся! – пообещала Аннабет. – На обратном пути к Гефесту.

– К тому времени ход исчезнет, – сказал Гроувер. – Мне надо туда. Такие двери недолго остаются открытыми!

– Но мы же не можем, – проговорил Аннабет. – Кузница же!

Гроувер печально посмотрел на нее.

– Мне надо, Аннабет. Ну как ты не понимаешь?

Лицо у нее сделалось безнадежное, как будто она ничего не понимала. Паучок уже почти исчез из виду. Но я вспомнил свой вчерашний разговор с Гроувером и понял, что надо делать.

– Все, расходимся, – сказал я.

– Нет! – воскликнула Аннабет. – Это слишком опасно. Как же мы потом найдем друг друга? А отпускать Гроувера одного нельзя.

Тайсон положил руку на плечо сатиру.

– Я… я иду с ним.

Я ушам своим не поверил.

– Тайсон, ты серьезно?

Верзила кивнул.

– Козлику нужна помощь. Найдем мы этого бога. Я не как Гефест. Я друзьям доверяю.

Гроувер перевел дух.

– Перси, мы найдем друг друга. Между нами же по-прежнему существует эмпатическая связь. Я… мне просто надо туда.

Я его понимал. Это была цель всей его жизни. Если он не найдет Пана в этом походе, другого шанса Совет ему не даст.

– Надеюсь, ты не ошибаешься, – произнес я.

– Не ошибаюсь, точно!

Я никогда еще не слышал, чтобы Гроувер о чем-то говорил так уверенно: разве что о том, что энчилады с сыром вкуснее, чем энчилады с курицей.

– Береги себя, – сказал я ему. Потом посмотрел на Тайсона. Он всхлипнул, сглотнул и стиснул меня в объятиях, от которых у меня едва-едва глаза из орбит не вылезли. А потом они с Гроувером нырнули в тоннель из древесных корней и исчезли в темноте.

– Плохо дело, – констатировала Аннабет. – Зря мы все-таки разделились.

– Ничего, еще увидимся, – произнес я, стараясь говорить уверенно. – Ладно, пошли! Паук уходит!

Вскоре в тоннеле стало жарко.

Каменные стены светились. Воздух был такой, как будто мы идем через печь. Тоннель вел вниз, и я слышал гулкий рев, как будто от реки расплавленного металла. Паучок семенил вперед, Аннабет бежала следом.

– Эй, постой! – окликнул я.

Она оглянулась.

– Чего?

– А что там Гефест говорил про… про Афину?

– Что она дала обет не выходить замуж, – сказала Аннабет. – Как Артемида с Гестией. Она одна из богинь-девственниц.

Я поморгал. Про Афину я этого никогда раньше не знал.

– А как же тогда…

– Как же получилось, что у нее есть дети-полубоги?

Я кивнул. Наверно, я покраснел, но, надеюсь, было так жарко, что Аннабет ничего не заметила.

– Перси, а ты знаешь, как родилась Афина?

– Появилась из головы Зевса в полном боевом облачении или типа того…

– Именно. Она была рождена не обычным путем. Она буквально родилась из мысли. И дети ее рождаются так же. Когда Афина влюбляется в смертного, это чисто интеллектуальное чувство, вроде того что она испытывала в древних преданиях к Одиссею. Это союз душ и разумов. Она бы сказала, что это чистейшая разновидность любви.

– А-а, так твой папа с Афиной не… так ты не…

– Я дитя разума, – кивнула Аннабет. – Именно так. Дети Афины родятся из божественных мыслей нашей матери и хитроумия нашего смертного отца. Мы как бы дар, благословение Афины для тех мужчин, которым она благоволит.

– Но…

– Перси, паучок убегает! Ты точно хочешь, чтобы я прямо сейчас объясняла тебе, как я родилась, во всех подробностях?

– Нет-нет! Все нормально.

Она усмехнулась.

– Так я и думала!

И помчалась дальше. Я побежал следом, думая о том, смогу ли я когда-нибудь относиться к Аннабет по-прежнему. Нет, все-таки некоторых вещей лучше не обсуждать. Пусть остаются тайной.

Рев становился все громче. И, пробежав еще метров семьсот, мы очутились в пещере размером с огромный стадион. Наш проводник-паучок остановился и свернулся в шарик. Мы пришли в Гефестову кузницу.

Пола там не было: только бурлящая лава в десятках метров внизу. Мы стояли на каменном уступе, опоясывающем всю пещеру. Через нее была переброшена сеть металлических мостков. В центре находилась громадная платформа с разнообразными механизмами, котлами, горнами и самой здоровенной наковальней, какую я видел в своей жизни: глыба железа величиной с дом. На платформе возились какие-то существа – непонятные, темные фигуры, – но до них было слишком далеко, и разглядеть их было невозможно.

– Незаметно нам к ним ни за что не приблизиться, – сказал я.

Аннабет подобрала металлического паучка и положила его в карман.

– Я подберусь. Жди здесь.