Орфей спускается в ад

Миссис Бассет. Не думала, что вы так расстроитесь, дорогая. Спокойной ночи!

Альма бросается к телефону.

Альма. Междугородняя? Срочно! Соедините меня с госпиталем в Лайоне… Мне нужно поговорить с доктором Бьюкененом…

С гостиной Уайнмиллеров свет переносится в приемный кабинет Бьюкененов. Из-за сцены слышится голос Розы.

Роза. Джонни!

В кабинет входит Джон. Он одет как всегда в белый полотняный костюм. Вид у него удовлетворенный и одновременно обеспокоенный. Он кидается на вращающееся кресло у письменного стола. Входит, пританцовывая, Роза в цыгано-испанском наряде, подходит к анатомической карте и постукивает кастаньетами, чтобы привлечь его внимание. Джон не сводит глаз с темного потолка.

Роза. У тебя лицо в крови!

Джон. Это ты укусила мне ухо.

Роза. Бедный… (Подходит к нему, прикидываясь озабоченной.)

Джон. Вечно ты царапаешься или кусаешься. Как будто нельзя любить друг друга без этого.

Роза. Я делаю это, чтобы удержать тебя.

Джон. Тебе это удается лучше, чем кому бы то ни было. Итак, завтра мы уезжаем. Хорошо, что мне не придется втолковывать старухе Арбакл очевидные вещи. Когда тебе восемьдесят пять и у тебя злокачественная опухоль – пора отправляться на вечный покой. Станцуй мне, Роза! (Звучит аккордеон. Она медленно и печально кружит по комнате.) Завтра мы отплываем из Гэлвестона.

Роза. Не верю я тебе.

Джон. Я взял два билета, вот они.

Роза. Два клочка бумаги. Их можно порвать.

Джон. Нет, мы все-таки уедем и заживем на чеки с хорошей суммой, которые будет присылать твой щедрый папаша. Правда, здорово?!

Роза. Здорово.

Джон. Совсем недавно мысль о женитьбе показалась бы мне бредом сивой кобылы, но сейчас… (Он хватает ее запястье.) Роза, целое лето я катился под гору. Катился, как поганая свинья. И тем не менее, каждый вечер надевал свежий полотняный костюм. У меня их дюжина, шесть в шкафу, шесть в стирке. И никаких следов испорченности на моем лице. Хотя сидел за этим столом, вспоминая прошлую ночь и предвкушая следующую. И буду продолжать в том же духе, пока меня не кастрируют? (Швыряет бокал с вином в анатомическую карту. Роза останавливается.) Танцуй, Роза, танцуй! (Роза качает головой.) В чем дело, Роза? Почему ты не танцуешь? (Продолжает играть аккордеон. Джон закидывает руку Розы себе за голову, собираясь сделать первые па фламенко.)

Роза (зарыдав). Не могу я танцевать, не могу! (Бросается на пол и сжимается в комок, уткнув заплаканное лицо в колени. В соседней комнате раздается голос ее отца.)

Джон. Почему все-таки твой папаша хочет видеть меня своим зятем?

Роза. Это не он хочет, а я хочу. Хочу видеть тебя мужем!

Джон. Зачем я тебе?

Роза. Затем… затем, что я родилась в Пьедрас Негрос и росла в жалком домишке с одной комнатой, где помимо меня с родителями жили пять мексиканцев, три гуся и бойцовский петушок – его звали Пепе. (Из ее груди вырывается истеричный смех.) Пепе был храбрый боец, папа стал зарабатывать на нем деньги. Ха-ха! Мы все спали вповалку на грязном полу, и по ночам я слышала, как папа с мамой занимаются любовью. Папа хрюкал, как боров, от усердия и удовольствия. А я думала, какая это грязь – любовь, какие они грязные, эти мексиканцы и как от них плохо пахнет, потому что даже корыта не было, чтобы сполоснуться.

Джон. Какое это имеет отношение к…

Роза. …к тому, что я хочу тебя в мужья? Ты высокий, от тебя хорошо пахнет, и ты не хрюкаешь, когда мы занимаемся любовью! (Она лихорадочно обнимает его.) И если ты уйдешь от меня, меня положит в постель какой-нибудь черномазый недомерок из папиных приятелей.

Гонзалес (повелительно). Роза!

Роза. Si, si, Papa, aqui estoy! Я здесь, папа!