Орел на снегу

Можете себе представить, в каком настроении Билли возвращался домой с завода. Он шёл чуть ли не вприпрыжку, ошеломлённый, ликующий. Ладно, пускай спасённый фриц и впрямь Адольф Гитлер. Но, как знать, может быть, в конце концов, это не так и страшно. Может быть, Билли всё же поступил тогда правильно. И Гитлер не такое чудовище, каким все привыкли его считать. У Гитлера тоже есть сердце. Может быть, Чемберлен не зря обещал, что привёз мир. И может быть, рядовой Билли Байрон тоже как-то помог достичь этого мира.

– Сам Чемберлен ему звонил? – перебила дяденьку мама. – Вот так запросто взял и позвонил? Откуда вам о таком знать? Откуда вам знать, что это не выдумки?

– Потому что Билли мне сам рассказал, – объяснил дяденька. – Всё-всё, до последнего слова. А Билли не будет сочинять. Я ведь говорил, что знаю его почти с пелёнок. Он много чего держит в себе – что правда, то правда, – но выдумывать нипочём не станет. Характер у него не тот.

– А это уже конец истории? – поинтересовался я.

Если честно, я даже как-то заскучал. Мне-то без разницы, правду дяденька рассказывает или сочиняет. Мне главное, чтобы конец занимательный. А обычный телефонный звонок – ну что тут занимательного? Даже если звонил сам премьер-министр.

Но скучный конец – ещё полбеды. Спичка-то у нас в запасе только одна. А поезд как стоял, так и стоит посреди черноты туннеля. Мне до зарезу требовалось продолжение. Пусть история тянется и тянется себе, пусть отвлекает меня от темноты.

– Нет, ещё не конец, – ответил наш попутчик. – Хотя славный вышел бы конец, верно, сынок? Что-то вроде «и стали они жить-поживать да добра наживать». Чемберлен привёз нам мир. Никакой больше войны. Билли очень хотел бы такого конца истории, все мы хотели. Да и я не прочь бы завершить свой рассказ на этом месте. Но ты ведь и сам знаешь: не всегда всё выходит по нашему хотению. Иначе и Ковентри никто бы не бомбил, и дом ваш стоял бы целёхонький, мы с тобою тут бы не сидели, а я бы не рассказывал эту историю. Одно я могу тебе обещать, сынок: конец у истории, может, и не такой, как тебе хотелось бы, но зато очень неожиданный. – Он помолчал недолго и возобновил рассказ: – Поначалу казалось, что всё как раз по нашему хотению и выйдет. После того телефонного звонка Билли стал почти что прежним. Снова взялся за карандаш – рисовал он тогда по большей части птиц. Особенно ему полюбился дятел, что прилетал всё время к ним в сад. Такой чёрно-белый и немножко красных пёрышек сзади. Кристина – так та была вообще на седьмом небе от счастья. Наконец-то её Билли вернулся.

Они снова начали ходить в кино. Но вот беда: перед сеансом ведь всегда крутили кинохронику. Каждый раз на экране маршировали немецкие солдаты, а Гитлер произносил свои речи, и говорил он вовсе не о мире. Однако Билли всё же надеялся на лучшее. Да и кто из нас тогда не надеялся? Но потом – когда это случилось? В марте, верно? – в прошлом году, в тридцать девятом, солдаты Гитлера вошли в Чехословакию и оккупировали её всю[23]. И тут уж ни у кого не осталось сомнений: эта армия на Чехословакии не остановится. Солдаты Гитлера потопают дальше своими сапожищами. И Билли, и все вокруг понимали, что тот хвалёный договор, которым размахивал Чемберлен, – просто бумажка. И той бумажке грош цена. Нас всех одурачили. Мы все верили в то, во что хотели верить. В то, во что Гитлер заставлял нас верить. Но после вторжения в Чехословакию у нас открылись глаза. Мы знали, чтó надвигается. И вопрос был не в том, начнётся ли война. Вопрос был в том, когда она начнётся.

Снова и снова Гитлер смотрел с экрана на Билли с Кристиной. Гитлер грозил кулаком всему белому свету. Он чванился, бахвалился, задирался, насмешничал и угрожал. В кинохрониках, выпятив грудь, ходили строем немецкие солдаты, грохотали танки, военные самолёты заполоняли небо. И Гитлер возвышался над всем этим, упивался своей властью и жаждал ещё. Всем было ясно как божий день, что этот человек – тиран, воплощённое зло и что на уме у него только война, разрушения и разбой.

И его надо как-то остановить. У Билли эта мысль никак не шла из головы. Двадцать лет назад он поступил по совести, и, как оказалось, поступил неправильно. Теперь же он должен поступить правильно. Искоренить причинённое им зло. И в один прекрасный день он принял окончательное решение. Он думал о тысячах и, может, даже миллионах тех, кто разделит судьбу Кристины. Будут лишения, страдания и горе, как на прошлой войне. И нужно это предотвратить. Нужно действовать, пока ещё не поздно. Выбора у Билли не было.

Билли поехал один, Кристине даже словом не обмолвился. Просто вышел из дому ранним утром – как обычно выходил на работу. Но в этот раз с собой он прихватил не обед, а паспорт, документы и немного денег. В чемодане, под двойным дном, он припрятал пистолет.

Тот самый, из жестянки от печенья. А в кармане пальто у него лежал счастливый чёрный камешек из Бридлингтона. Ещё он взял с собой коробку карандашей и альбом, к чемодану прикрепил маленький складной стульчик. В общем, Билли хорошо подготовился.