Орел на снегу

– Если хотите знать, я Чемберлену не поверила, – громко провозгласила мама. – И папа Барни не поверил, и дедушка. С Гитлером договариваться, как наш премьер-министр, – это редким олухом надо быть. Но дедушка часто повторяет: без толку винить Чемберлена. Он ровно как курица, что чует проныру-ли`са возле курятника. Хочешь, чтобы куры были целы, – так гони в шею лиса, а лучше пойди на него с ружьём да пристрели. Вот как надо поступить. Папа Барни этим и занят. Он пошёл с ружьём на лиса. Он у нас получит своё, этот лис Гитлер, да, Барни?

– Забавно, что вы так сказали, – ответил дяденька. – Вот Билли о чём-то таком и размышлял всё время. И чем больше он размышлял – а о другом он почитай и вовсе не думал, – тем больше исполнялся решимости. Он должен исправить ошибку, совершённую много лет назад. Но он никак не мог уразуметь, что же ему делать-то, да и вообще, возможно ли что-то сделать. Ну и в глубине души он ещё самую малость надеялся, что всё-таки обознался. Что спасённый им фриц просто очень похож на Гитлера, но не сам Гитлер.

И однажды как гром среди ясного неба раздаётся тот телефонный звонок. На заводе «Стандард», где работал Билли, в кабинете управляющего звонит телефон. У Билли как раз перерыв на чай, он сидит себе тихо и никого не трогает. Тут вдруг прибегает управляющий мистер Беннет, весь такой взбудораженный, и говорит Билли, чтобы тот скорее шёл к телефону по очень срочному делу. Билли, понятно, бегом в кабинет мистера Беннета. Он-то решил, что с Кристиной стряслась беда – несчастный случай какой-нибудь или заболела, в больницу попала. Поэтому Билли бежит, а сам чуть с ума не сходит от переживаний.

Голос в телефоне очень знакомый. Только Билли никак не может припомнить лица и имени, кто же это может быть.

«Уильям Байрон? Это вы, мистер Байрон? – говорит мужчина на том конце провода. – Прошу прощения за беспокойство, но мне необходимо кое-что вам сказать». А Билли всё мучается: кто же это? Но тут сам голос ему сообщает, кому он принадлежит, а Билли слушает и только диву даётся. «С вами говорит премьер-министр, мистер Байрон, – произносит голос. – Я Невилл Чемберлен. И мне необходимо обсудить с вами дело чрезвычайной важности».

2

Билли ушам своим не поверил: сам премьер-министр! От волнения у Билли язык отнялся, и он ни слова не сумел выговорить.

«Вы, должно быть, знаете, мистер Байрон, – тем временем продолжал Чемберлен, – что не так давно я ездил в Германию и наносил визит господину Гитлеру в его горной резиденции. И там господин Гитлер поведал мне удивительную историю. Я обещал по возвращении рассказать об этом вам, поскольку вы к той истории имеете прямое отношение. Господин Гитлер сообщил мне, что в самом конце прошлой войны, в сентябре тысяча девятьсот восемнадцатого года, в сражении при Маркуэне ему сохранил жизнь английский „томми“[22]. Тот миг навеки запечатлелся в его памяти. Потом господину Гитлеру попалась фотография в газете, и он выяснил, что „томми“, совершивший тот акт милосердия, это вы, мистер Байрон. Он узнал вас на снимке, где его величество король вручает вам Крест Виктории. Он сам продемонстрировал мне вырезку из газеты. Он хранит её до сих пор. Затем господин Гитлер провёл меня к себе в кабинет и показал картину на стене. На той картине изображены вы, мистер Байрон. Вы несёте на плечах раненого в полевой госпиталь. Автор картины – какой-то итальянский живописец. Уверяю вас, весьма достойная картина. Написана вскоре после войны. Я выяснил, что вы и в самом деле доставили человека в полевой госпиталь таким образом, и у меня нет повода не доверять словам господина Гитлера. Вы участвовали в сражении при Маркуэне, не так ли?»

«Участвовал, сэр», – просипел Билли.

«Именно за это вас и наградили Крестом Виктории, не правда ли?»

«Правда, сэр».

«И вы действительно пощадили немецкого солдата в том сражении?»

«Всё верно, сэр».

«Так я и думал. Что ж, господин Гитлер, канцлер Германии просил меня передать вам его сердечную благодарность и наилучшие пожелания. Тогда, в восемнадцатом году, мистер Байрон, вы проявили сострадание, и, должен отметить, тем самым вы внесли неоценимый вклад в дело мира двадцать лет спустя. Вспоминая день своего спасения и ваш милосердный поступок, господин Гитлер пришёл в доброе расположение духа. К моей радости, он говорил о вас и в целом о британской армии исключительно с уважением и восхищением. Это помогло нам достичь глубокого взаимопонимания в переговорах и привести их к наиболее удачному, как мне представляется, завершению. Ваше в высшей степени гуманное деяние способствовало укреплению мира. До свидания, мистер Байрон, и примите мою искреннюю благодарность».

Вот и всё. Билли положил трубку.