Оракул выбирает королеву

И Леоне закралась совершенно невероятная, невозможная мысль: а вдруг на этом диване убили именно ее, а потом оживили? Картинки, замелькавшие в голове, были столь пугающими, что Леона уселась в уголок, подтянула колени к груди и тихо заплакала. Как вернуться домой? Из этого красивого, но столь пугающего места?

…Когда вновь открылась дверь, Леона уже устала плакать. Снова Арман. Вошел тихо, почти беззвучно, оглядел комнату и, увидев сжавшуюся в комок Леону, подошел к ней. Опустился рядом на корточки.

— Ну что, красавица? Пойдем, я отведу тебя к маме.

И потрепал по щеке. Леоне не слишком это понравилось, гораздо приятнее было, когда Арман просто гладил ее по волосам. И, кажется, сейчас он уже как-то по-иному на нее смотрел. В глазах больше не было того тепла… Но он предложил отправиться к маме.

— Идемте, — Леона решительно поднялась и протянула льессу ладонь.

Внезапно прикосновение тоже оказалось не слишком приятным, словно дохлого ужа коснулась.

— Будь умницей, — сухо посоветовал Арман, — не шуми. Сейчас мы тихонько выйдем, и…

— У меня же нет туфелек, — внезапно вспомнила Леона.

— Будут тебе туфельки, не переживай.

И он настойчиво потянул ее за руку, уводя из комнаты. Леона пошлепала по каменному полу. Что-то не давало ей покоя, ей казалось, что Армана, который так ей понравился, словно подменили. Но как можно подменить человека?

Они вышли в коридор, Леона поймала удивленный взгляды гвардейцев. Но они ничего не сказали, и Арман повел ее дальше.

…Изредка им попадались люди, отлично одетые. Смотрели с удивлением. Леона думала, что наверняка они удивлены тем, какое отличное платье она соорудила себе из скатерти. А может быть, они были удивлены тем, что маленькая льесса так странно вытянулась в длину. Арман вывел ее в парк, и там пришлось идти по колючим камешкам. Леона невольно ойкала и хромала на обе ноги.

— Ну, потерпи, — попросил Арман, — еще немного, и…

Когда они зашли за деревья, Арман достал что-то из кармана, бросил на дорожку. Леоне показалось, что это был золотистый шарик — который тут же развернулся в сверкающую воронку.

— Что это? — спросила она.

— Сейчас мы немного попутешествуем, — уверенно сказал Арман, — не бойся.

— Мы… к маме?

— Конечно. — заверил он.

И уже совсем неласково дернул вслед за собой, шагая в крутящуюся золотую воронку, от одного вида которой почему-то тошнило. Леона взвизгнула — но в тот же миг оказалась снова на твердой земле. Перед ними был небольшой домик, сложенный из бревен. За домиком поднимались темные ели, а вокруг был высокий забор.

— А где… мама? — прошептала Леона, сообразив, что, похоже, ее обманули, причем подло.

— Придется подождать, — бодро сказал Арман… тонким женским голосом.

Ойкнув, Леона отскочила от него, но он и не держал уже. Она обомлела: очертания мужчины плыли, подергивались радужными сполохами, он съежился, сделался меньше… На Леону уставилась молодая льесса, с пышными каштановыми кудрями, наряженная в мужской костюм. У нее было очень красивое лицо, щеки с ямочками. Только вот глаза — карие, выразительные — оставались холодными. Леоне даже показалось, что эта льесса прикасается к ней совершенно ледяным взглядом. Так страшно… Неприятно…

— Вы… — пролепетала она, — что вам нужно?

— Поживешь пока здесь, кукла, — сообщила льесса, — ты — наша гарантия того, что Линто нас не тронет. По крайней мере, если бы ты ему не была нужна, он бы с тобой так не возился.

И тут Леону прорвало. Всхлипнув, она огляделась, развернулась — и побежала к воротам. Затеребила тяжелый засов.

— Мама. Мамочка-а-а.

Но ее догнали. Льесса резко развернула ее к себе и… ударила. Отвесила такую пощечину, что слезы брызнули из глаз.

— А ну иди в дом, — рявкнула зло, — еще раз попробуешь убежать, выпорю.

И, заливаясь слезами, Леона побрела по направлению к домику. Что теперь делать, она совершенно не знала.

* * *

Еще никогда Леона не бывала в столь бедных домишках. Страх продолжал грызть, царапая игольчатыми когтями, но, когда красивая и такая злая льесса силой заволокла ее внутрь, Леона принялась осторожно, исподлобья, осматриваться. Да, это вам не родное поместье, где она изучила каждый поворот, каждый портрет на стене, каждую истертую ступеньку. Здесь полы были из толстых струганных досок, стены тоже деревянные и ни одного гобелена, оконца маленькие, как будто домик — кукольный, вместо ровных стекол — мутноватые кругляши, которые едва свет пропускают. Леону подтолкнули в спину по направлению к распахнутой двери, она вошла — и тут же съежилась под тяжелым взглядом немолодого, даже старого льесса. Он сидел в большом кресле, но тут же вскочил — оказалось, в своем новом теле Леона едва ли его ниже. Льесс показался ей бесцветными, что ли… Ну, лысина на пол-головы. Ну, седой венчик волос и коротенькая бородка. Усы ершиком. Невыразительные голубые глаза, круглые. Щеки тоже круглые. И пузцо, обтянутое рубашкой. Поверх рубашки льесс был одет в темный сюртук… И все это вместе составляло совершенно неяркую, словно смазанную картинку.

Леона шмыгнула носом. Потерла ушибленную скулу, и этот жест не остался незамеченным.