Оракул выбирает королеву

— Знаешь, мне кажется, он очень ловко запудрил ей мозги, — отозвалась Эрика, — я ведь… я видела, она совершенно спокойно, добровольно вошла в Оракула. Думаю, он ей обещал, что ничего страшного не произойдет.

— Может, он и сам не знал?

— Да конечно, — Эрика фыркнула, — они это еще с Мерклом обсуждали… И вот мне теперь действительно интересно, какой же тварью надо быть, чтобы замучить свою любовницу ради возвращения старой карги, потом ее оживлять… Небось, он бы и дальше ей втирал, мол, дорогая, случайность произошла, я не хотел… В общем, дядя, остается только пожалеть о том, что у тебя не получилось с ним разделаться. Одной тварью было бы меньше.

— Ну, хотя бы от главной ты избавилась, — вздохнул льесс. Затем вновь обратился к Леоне: — Детка, а как думаешь, почему у тебя такие большие руки и ноги? Да и сама ты, погляди, с меня ростом.

— Меня заколдовали, — уверенно ответила Леона, — девочки не бывают такими большими.

Последовал вздох.

— Можешь называть меня дядя Орнелл, деточка, — тяжело сказал льесс, — и… придется тебе пожить с нами немного.

— Я хочу домой, — честно призналась Леона, — я хорошо себя вела. Я ничего плохого не делала.

— Это уж точно, ничего плохого ты не делала. Но обстоятельства, понимаешь ли, складываются так, что тебе придется немножко погостить у нас. Тебя никто не обидит, детка. Главное, слушайся меня и Эрику.

— Она бьется, — тут же нажаловалась Леона.

— Она больше не будет, — заверил Орнелл, — ну так что, договорились? Идем, я покажу тебе твою комнату.

* * *

Больше всего на свете Леоне хотелось домой, к маме, такой доброй, способной пожалеть и утешить. Но домой ее никто не отвел, наоборот, дядя Орнелл гостеприимно отворил дверь в маленькую комнатку. Там Леона увидела кровать — большую, как раз для ее заколдованного тела, симпатичный комод. На стене напротив окна висело мутноватое зеркало в позеленевшей от старости раме, а само окно было занавешено синими шторами, отчего в комнате было темновато.

Тут Леона сообразила, что ей очень хочется в туалет, о чем она незамедлительно и сообщила дяде Орнеллу. Тот исторг глубокий вздох и ногой выдвинул из-под кровати ночной горшок. Сказал торопливо:

— Ну, ты устраивайся, а я пошел.

И выскочил как ошпаренный, не дожидаясь, когда Леона начнет применять горшок по его прямому назначению. Она пожала плечами — странный какой-то — затем сделала все свои дела и почувствовала себя чуточку лучше. Огляделась. Подошла, раздернула шторы, и сразу стало веселее, потому что снаружи был солнечный день, и пятна желтого света сразу же легли на деревянные стены, на пол, застеленный цветастым ковриком.

"Интересно, как долго я тут пробуду?" — подумала Леона, все еще осматриваясь.

Ее смущало… да что там, все происходящее. Сперва она обнаружила себя в странном выросшем теле и странном и немного страшном месте, потом была злая льесса Эрика, которая умела превращаться в доброго льесса Армана. Теперь вот эта комната, в которой все-таки прохладно, а она по-прежнему босиком. Леона подошла к кровати, забралась на нее и укрылась покрывалом. Стало чуточку теплее. Но как не хватало здесь ее маленьких друзей. Собачки, сшитой из плюшевых лоскутов, и маленькой лошадки, мастерски вырезанной из дерева. Она так и называла их, Собаченька и Лошадонька, и всегда ложилась спать с ними в обнимку.

"Надеюсь, с ними ничего не случится, пока я здесь", — размышляла она, рассматривая потолок.

Но оттого, что их все-таки не было рядом, Леоне стало совсем грустно. Ни мамы, ни папы, ни Собаченьки и Лошадоньки. И она расплакалась.

Тихо скрипнула дверь, в комнату заглянула льесса Эрика. Леона только прикусила губу и отвернулась. Ей совершенно не хотелось смотреть на злую льессу, которая ее ударила ни за что. Но разве от злыдни отделаешься просто?

— Ты чего плачешь? — строго спросила она.

Леона сообразила, что Эрика подошла ближе. Почувствовала осторожное прикосновение к плечу.

— Что стряслось? Болит чего?

Леона замотала головой. Нет, ничего у нее не болело. Или наоборот, болело все, где-то глубоко внутри, и в горле, оттого и слезы рекой…

— Прекращай мне тут, — сказала Эрика, — поживешь с нами, потом отправишься домой.

— Соба-аченька, — протянула Леона, всхлипывая.

— Что?

— Моя собачка. И лошадка. Мне без них пло-охо. К маме хочу.

Леона села на кровати, размазывая слезы по щекам. Эрика, стоя напротив, всплеснула руками.

— О, господи. Прекрати реветь, слышишь? Терпеть не могу сопли. Где я тебе собаку возьму? И лошадь?

Леона горестно завыла, закрыв руками лицо. Она совершенно не хотела видеть ни эту злую льессу, которая ее ударила, ни дядю Орнелла. Ей хотелось домой. К маме. Обнять Собаченьку и лежать в кровати с ней.

— А я тебе платье принесла, — строго сказала Эрика, — ты хоть одеваться сама умеешь?

И, покачав головой, пробормотала:

— Ну и скотина же ты, Арман…

Леона навострила уши. Почему Эрика так обозвала Армана? Разве он сделал что-то плохое?

— Платье, — повторила Эрика, воспользовавшись затишьем, — одеваться будешь? И не только платье. Панталоны. Чулки. Ну, смотри, ну?