o 8b191ad8675a2039

Вельяминов обнял племянника. «Пора мне, Степа, а то Басманов вернется. Ты знай – ежели

что, Федосья увезет детей так, что и не найдут их».

-Что же это вы, Федор Васильевич, - ахнул Степан.

-Я к тому, - мрачно сказал Вельяминов, - что если чувствуешь, что не в силах терпеть более

– то скажи на меня».

-Ну, уж нет, - твердо сказал юноша. «Хоша и страшно мне, да сказано же: «Аще бо и пойду

посреде сени смертныя, не убоюся зла, яко ты со мною еси».

И показалось Федору при этих словах, что уже накрыла их сень смертная, и нет от нее ни

защиты, ни спасения.

- Вот, вот мой котеночек! – взвизгнула девица и понеслась со всех ног к толстому

полосатому коту, разнежено лежавшему в тени монастырской стены. «Барсик, ты, что это

убегать удумал?»

Кот не успел опомниться, как его уже крепко стиснули в руках.

- Раскормленный-то он у тебя какой! – умилился стрелец и пощекотал кота по брюху.

Животное обреченно закрыло глаза и мяукнуло. «А ты удирать более не вздумай! - погрозил

ему мужчина пальцем.

- Мышелов он у нас, - гордо сказала девчонка. «Всех крысок уж в округе извел. Ну, спасибо

тебе, дяденька, - она поклонилась стрельцу, - я домой побегу, а то батюшка с матушкой

сейчас с похмелья проснутся, надо им рассол с погреба таскать будет».

- Ну, благослови тебя Бог, Василисушка, - перекрестил ее стрелец, и девчонка с котом

подмышкой запылила по улице.

А с Рождественки на Введенскую улицу, к Неглинной горке, уже поворачивала незаметная

слободская баба, по виду – пушкарская женка отсюда, неподалеку. И баба, и малец, коего

вела она за руку, плакали.

Прохожие на бабу не оборачивались – должно быть, муж поучил, иль кису на базаре

порезали. Москва большая, много горя на ней – не будешь за каждой чужой слезой

останавливаться, - и своих хватает.

Феодосия сидела, закрыв глаза, на краю кровати, опустив ноги в таз с теплой водой, где был

разведен травяной настой. Федор, опустившись на колени, осторожно вытер ноги и жены и

на мгновение глянул на нее – измученным, заплаканным было прекрасное лицо Федосьи.

Он закутал жену в одеяло и поцеловал в лоб.

- Федя, - слабо сказала Федосья, «ты потрапезничай с детками, присмотри за ними.

Нехорошо их сегодня одних оставлять, особливо Петеньку. Ты уж прости меня, что не встаю

я….

-Ну что ты, - Федор обнял ее. «Ты лежи, отдыхай, милая. Только вот что…, - он осекся, но,

помолчав, твердо продолжил: «Ежели в ближайшие дни, что случится со мной – ты бери

детей и беги подальше куда. Даже и не думай оставаться, поняла?»

- А может случиться? – Феодосия приникла к нему, и Федор вдруг понял, что внутри железа,

из коего, мстилось ему, была выкована его жена, есть и слабое что-то – слабое и

беззащитное. Казалась она ему сейчас птахой – больной, взъерошенной, что стучится в окно

избы посреди зимы – может, и найдется добрый человек, что задаст ей корму.

- Может. Степана не сегодня-завтра к Басманову поведут. Я ж говорил с ним, со Степаном-

то, велел ему – раз уж Башкин на него указал, пусть не скрывается, валит все на себя,

однако же, мало ли что окольничему, псу смердящему, в голову придет.

Тако же и царь – как узнает он, что исчез Петенька, то в неистовстве будет, - вздохнул Федор

и нежно, бережно поцеловал жену. «Ты спи, любовь моя, а то утомилась вконец».

Феодосия послушно закрыла глаза, и, только услышав, как закрывается дверь опочивальни,

позволила себе заплакать – тихо, безнадежно, комкая во рту рукав сорочки, что заглушал

рыдания.

- Расстроил ты меня, Алексей Данилович, - царь раздраженно отвернулся от окна. «Две

бабы, одна из которых при смерти, и пащенок шестилетний – и ты за ними уследить не

смог!»

- Говорят стрельцы, - тихо ответил Басманов, - что мальчишка перелез через забор ночью,

да и был таков.

- Ровно ты забора того не видел! – желчно сказал царь. «Он же в два человеческих роста, и

колья у него сверху заостренные – куда там мальчишке с ним справиться! Ворота не

открывали твои стрельцы?»

- Как же можно! - зачастил Басманов, - коли не велено, им было? Во все время вороты

заперты держались!

- И не приходил к ним никто? – царь остановился перед Басмановым и посмотрел ему в

глаза.

- Да говорят, что никто, - развел руками окольничий. «Если б кто и появился – не пустили бы,

приказ на это дело строгий».

- А мать-то что говорит? – царь продолжил ходить кругами по палате.

-Аки волк, - вдруг подумал Басманов, и сам испугался этой мысли.

- Говорит, что проснулась утром, а сына нет, - ответил он государю.

- Пусть сказки свои где-нибудь в другом месте рассказывает, - Иван помолчал. «В округе-то

ты спрашивал?»

- Конечно, - Басманов подался вперед. «Баб с детьми видели, а чтоб мальчишка один был –

не замечали».

- Ты найди мне его, - протянул государь. «Раз сказал я, что семя их истреблю, так оно и

будет - он сорвался на крик и грохнул кулаком по столу.

- Так, - сказал растерянно окольничий, - где ж на Москве найдешь мальчишку шестилетнего?

Можа, околел он уж давно, а можа, куда дальше убег».