o 8b191ad8675a2039

Ореховые, в темных ресницах глаза, посмотрели на Марфу и та, улыбнувшись, спросила:

«Встает-то уже?».

-Встает, конечно, только не ходит еще, боится, - озабоченно отозвалась государыня.

-Так ему восемь месяцев только, - успокоила ее Марфа. «Как раз к концу лета и пойдет».

-А детки-то ваши какие все пригожие, храни их Господь! – Марья Федоровна вздохнула. «Как

младшего-то назвали?»

-Петенькой, по отцу, - Марфа чуть помедлила. «Он же как раз через два дня родился, как

Петр Михайлович преставился, упокой Господи душу его».

-И, - царица чуть помрачнела и не закончила. Марфа нашла ее руку и крепко пожала: «На

все воля Божия, Марья Федоровна, - сказала Вельяминова. «На все воля Божия».

Царь тяжело поднялся с трона и оглядел Марфу со всех сторон.

-А ты все не меняешься, Марфа Федоровна, - усмехнулся он. «Шестое дитя, за тридцать

тебе, а ровно девочка пятнадцатилетняя. Федосье Петровне сколько исполнилось? – кивнул

он на девушку, что стояла, склонив голову.

-Шестнадцать в марте было, - спокойно ответила Марфа.

-Свахи не ездят еще? – улыбнулся царь.

-Так сговорена дочь моя, в Англии, в конце лета уж и отправляю ее туда, государь, в

сентябре венчается она, - сказала женщина.

-С кем сговорена-то? – спросил Иван Васильевич.

Федосья, было, открыла рот, но почувствовала на запястье железные, холодные пальцы

матери.

-С другом нашим семейным, тоже купцом. Вдовец он, человек взрослый, спокойный, как раз

хорош для нее будет, - Марфа взглянула прямо в глаза царю.

-Ну держи, Федосья Петровна, подарок на венчание твое, - царь стянул с пальца перстень.

-Благодарю, государь, - прошептала она.

-Ну что, Марфа Федоровна, - царь, хромая, прошел обратно к трону, - позвал я тебя и детей

ради того, чтобы порадовать вас, - Иван Васильевич погладил бороду.

-Как ты из рода своего последняя осталась, нет Вельяминовых более, - он чуть помедлил, - и

как ты есть слуга моя верная, так решил я, что род ваш прерваться не должен. Отныне

будете именоваться – Воронцовы-Вельяминовы.

Марфа, передав Петеньку старшей дочери, поясно поклонилась царю.

-Ну и, - Иван усмехнулся, - вотчинами тоже вас наделю, не без этого. Знаю я, что муж твой

покойный распродал все, а тебе, может статься, и понадобятся оные.

Марфа смотрела в лазоревые глаза ребенка, что, проснувшись, спокойно смотрел на нее, и

слушала чтение царского указа.

-Молодец ты, боярыня, - чуть слышно сказал Иван, подозвав ее к себе, посмотрев в

спокойные глаза цвета свежей травы. «Молодец, Марфа Вельяминова».

-Воронцова-Вельяминова, - поправила она государя, едва заметно улыбнувшись, подняв

красивую, покрытую вдовьим платом, голову.

-Дорогу боярыне Воронцовой-Вельяминовой с чадами! – звонко, будто скинув три десятка

лет, крикнул царь, и рынды раскрыли высокие двери тронной палаты.

Марфа задержалась на крыльце, закинув голову, ощущая на лице уже жаркие лучи майского

солнца.

-Помнишь атамана Ермака, знакомца-то своего, Марфа Федоровна? – раздался рядом тихий

голос государя.

-Да как не помнить, - ответила она, увидев, что царь улыбается.

-Ну так встретишься с ним скоро, дружина его в Ярославле уже. Приедем к тебе на

Воздвиженку, поговорим, карты посмотрим. Это лето последнее, что мы на Москве сидим,

хватит уже, - жестко сказал Иван Васильевич.

-Сибирь? – коротко спросила Марфа.

Царь кивнул головой. «Сибирь, покуда до края ее не дойдем».

Забили колокола к обедне, и Марфа, перекрестившись, сказала: «Помоги нам Господь».

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ