Никта

— Я знаю, — ответила она. Видимо, недостаточно убитым горем голосом, раз доктор рьяно принялся ее утешать, в отличие от предыдущего раза. Определенно, он решил, что у жены пациента шок от столь ужасного известия. Катрин еле убедила доктора, что ей не нужна помощь.

— Значит, это был сон, — пробормотала она. — И прошлый звонок доктора мне приснился. Пророческое видение.

— Входит в привычку говорить с собой? Едешь с катушек, это первая стадия, — констатировал Рауль, выпрыгнувший из стены, как черт из коробочки.

— А ты ходишь сквозь стены, это первая стадия признания себя призраком, поздравляю.

— Принятие — это четвертая стадия, — заявил Рауль авторитетно. — До нее идут гнев с отрицанием. И депрессия.

— Откуда ты знаешь?!

— Что?

— Ты — бывший таксист и грузчик, откуда тебе знать про эти стадии?

— И что, если я таксист, так мне теперь ничего не читать, кроме сборника ПДД?

— Откуда! Ты! Знаешь! — Катрин подскочила к нему, намереваясь схватить за грудки, но ее руки прошли сквозь призрака, и она потеряла равновесие, чуть не повалившись на пол.

— Спокойно, спокойно, я слышал это в шоу по телику, — призрак посторонился. — Чего ты так взбеленилась?

— Я подумала, что ты берешь эти знания из моей памяти.

— Было бы здорово читать мысли, но эти высоты у меня еще впереди.

— Нет! Это скорее значило бы не то, что ты великий телепат, а то, что призрак Рауль — порождение моего больного рассудка!

— Тогда с чего ты решила, что твоя галлюцинация не может придумать отмазку про шоу, и сразу приняла это доказательство?

— Иди ты знаешь куда?!

Призрак насмешливо упорхнул в стену, противоположную той, из которой явился.

— Здоровый отличается от психа тем, что псих не поставит под сомнение свое душевное здоровье. А я засомневалась, значит, я здорова, — твердо сказала себе Катрин, но не слишком самоубедилась.

Хаос рождает. И она рождает — воображаемых призраков. Не к тому ли это было сказано? Пора выйти на улицу, четыре зеленые стены давят на мозг.

Во сне она убивалась от новости о смерти Максима, наяву же оставалась исключительно хладнокровной. Еще бы: во сне-то она не помнила, что может сколь угодно общаться с привидениями. Или с порождениями воспаленного разума?

Надо все проверить раз и навсегда, решила Катрин. Через несколько часов она была далеко в лесу с лопатой в руках.

— Здесь?

— Дальше, — сказал призрак. — За теми деревьями.

Когда Катрин добралась до указанного места, призрак засомневался.

— Хм… нет, не здесь. Или здесь. Я не помню.

— Долбанный Сусанин! Как можно не помнить место, в котором ты, по своим собственным словам, слонялся чуть ли не вечность?

Призрак огрызнулся, они попререкались еще минут пятнадцать, после чего продолжили поиски.

— Что такое «Сусанин»? — спросил Рауль, проходя сквозь очередной бук, пока Катрин перебиралась через коряги далеко позади, волоча за собой лопату.

— Это фамилия нашего национального героя.

— Вот как! — обрадовался призрак. — А я уж думал, материшь меня.

Катрин догнала его — призрак стоял на месте и смотрел в какую-то точку. Девушка проследила за его взглядом. Ничего необычного, небольшой пригорок. Но, от вида этого пригорка ее начала бить мелкая дрожь, а по венам будто пустили мятную зубную пасту.

— Нашел. Здесь меня убили.

Катрин взобралась на холм, предчувствуя что-то недоброе, и провалилась во тьму.

Там была Оля, Оля-монстр в мокрой одежде и с ошметками водорослей в волосах.

— Соскучилась?

— По самозванке? Ничуть.

Оля нахмурилась, и ее детский лоб омрачили морщины.

— Ты ужасно со мной обращаешься, — сказала она. — Но я сегодня не одна.

Покров черной ночи приподнялся снова, на этот раз оттуда вынырнул не кто иной, как их отец в тельняшке, кальсонах и грязнющих тапочках на босу ногу.

— Дочка! Что же ты меня совсем не навещаешь? — спросил он. — Совсем про меня забыла. А я про тебя помню, каждый день на фотографии смотрю. С последнего звонка, с выпускного… Такая была умница, пока не связалась с этим, даже имени его называть не хочу!

Внутри Катрин закипели чувства. Ей захотелось высказать отцу так много: где же были его родительские чувства, когда он пропивал ее деньги, когда вспоминал о ней, лишь не найдя кастрюлю супа на плите?

«Что было, то прошло», — одернула она себя. — «И вообще, он ненастоящий. Не дай им манипулировать тобой!»

— Ты мне не отец.

Отец подошел ближе, и в нос ударил тот странный запах, что сопровождал его последние годы. Катрин называла его «запахом избитого лица».

— Как у тебя язык-то поворачивается такое сказать, маленькая блядь? Думаешь, сбежала с богатеньким, и сразу в дамки?

Катрин задрожала от негодования, и отец схватил ее рукой за горло. Весь вид его выражал торжество.

— Я ж тебя за все годы рукой не тронул. А ты — такая неблагодарная свинья.

— Ложь, — прохрипела девушка.

— Имя себе переделала, видать, от семьи откреститься захотела? Ну ниче-ниче, мы тут восстановим справедливость.