Никта

Клуб вернулся в привычное состояние. Американец внимательно разглядывал Рауля, как студент-искусствовед Мону Лизу. Его окурок тлел в пепельнице в форме черепа. Сколько времени прошло?

— Задумались, что сделаете с новым домом? — спросил дилер Рауля. — Я б организовал там бордель. Бордели — прибыльное дело.

— В Огайо запрещена проституция, — заметил Джейсон. — Это вам не Невада.

— Сомневаюсь, что во всей Америке, кроме Невады, нет ни одной проститутки, — сказал Рауль. Он все еще не пришел в себя, и более того, никак не мог достигнуть такого состояния точки сборки, в котором видел бы карты, а не прошлое, или еще что-нибудь — и тянул время.

— Ладно, я тяну карты, — сказал американец, вытаскивая шестерку и туз. Затем, вытянул две и Рауль. Его рука дрогнула, когда он увидел карты.

— Будете брать третью? — спросил дилер.

— Не-а. Семь — мое счастливое число, — отозвался Джейсон, вскрывая свои карты.

Рауль показал короля и… восьмерку. Люди подняли за него бокалы.

— Отошли от привычного набора? — подивился американец.

— Захотелось разнообразия, — ответил Рауль, опуская медальон в карман. На его лице читалось облегчение.

— А мне захотелось еще раунда, — сказал Джейсон. Он тоже нервничал, его ладони взмокли, а лоб покрылся испариной.

— Уймитесь уже! — выпалил Рауль, и отвернулся, собираясь уходить. Он желал оказаться в одиночестве, чтобы снова взять под контроль свое умение. Его точка сборки плавала туда-сюда сама по себе, быстро и бесконтрольно; он никогда не видел такого, а если и мог допустить — то только для наркомана под дозой. Рауль готов был поклясться, что причина в произошедшем посреди вчерашнего ритуала инциденте; но знать этого мало, надо еще разобраться, как все исправить.

Не подмешал ли кто наркотик в его питье? Нет, все началось еще утром, далеко от Орлеана, когда он был один. Причина все-таки в ритуале.

— Месье, вы нищий, вам нечего ставить, — сказал крупный человек в смокинге, беря американца под локоть.

— У меня есть кое-что, что вам понравится! — воскликнул Джейсон, высвобождаясь.

— Еще одна безделушка? Полно вам, Миллер!

— Моя жизнь! У меня есть еще моя жизнь!

Ему удалось привлечь к себе внимание. Жизнь в этом баккара-клубе на кон еще не ставили, во всяком случае, последние сто лет.

— Да! Играйте! — требовала толпа.

Рауль нехотя вернулся к столу и пронизывающе посмотрел на Джейсона.

— А вы рисковый малый. Не убивайтесь так. Потом будете благодарить меня за прививку от вещизма.

— Да зачем мне жить, если у меня ничего нет! — заявил американец. — Играем!

— Черт вас подери, вы безнадежны, — сказал Рауль. — Слушайте все! Я собирался объявить через пару минут после игры, что мне достаточно одного лишь ощущения победы над таким невеждой, и вернуть выигранное. Но вы недостойны такой милости, человек-доллар.

— Вы можете не играть, если не желаете, — шепнул ему дилер.

— Я прекрасно это знаю. Но со смертью каждого ему подобного мир будет становиться чище, так что я принимаю вызов. Всем этим, — он поднял обе бумаги.

— О, юношеский максимализм! Если ты так не любишь тех, кто считает денежки, зачем же ходишь в это славное заведение? — спросил американец. Рауль не ответил, сосредотачиваясь на грядущей игре.

Дилер объявил, что тот ставит на кон все имущество Рауля, включая то, что до сегодняшнего дня принадлежало Миллеру. Ставкой же месье Миллера является его жизнь. Если ничья — каждый уйдет с тем, что имеет.

Глаза американца лихорадочно бегали — от колоды к противнику. Его тело бунтовало всплеском адреналина, но в то же время Джейсоном овладевала странная отрешенность, будто бы он ставит на кон пять долларов. Его противник был спокоен, разве что немного раздражен. Ни доли сомнения в себе. А, была не была!

Он вытянул карты, думая, что если проиграет, то заберет с собой на тот свет как можно больше народу. Ему уже претили эти раскрашенные рожи, так ликующие на каждом его поражении. В приличных заведениях не принято так шуметь!

Джейсон взглянул в свои карты. Две девятки. Восемь очков. Американец решил не брать третью. «Сейчас будет ничья», — сказал он себе. — «Господи Иисусе и дева Мария, я буду ходить в церковь каждое воскресенье, нет, я буду ходить в церковь каждый день, только пусть он опять вытянет восьмерку!»

Рауль ясно видел карты в колоде. Наконец, подумал он, наконец удалось взять себя в руки! А он уж было засомневался в себе. Вот девятки (их осталось две), вот картинки. Надо вытащить девятку и картинку. Он потянул две карты твердой рукой…

«Вы сами сказали мне вынуть затычку. Хотя, я сделал это не потому, что мне так сказали, а чтобы посмотреть на вот такие рожи», — сказал голос в голове. Лодка пойдет ко дну, лодка пойдет ко дну, дурак вытащил затычку из ванной… Какая, черт возьми, затычка?!

…и глаза Рауля округлились. «Картинка» вдруг оказалась не заказанными королем, валетом или дамой, это был туз, чертов трефовый туз, стоящий одно очко!

Девять да один — ноль. Пустота.